- Да, здесь пыльно и собралось немного мусора, - закивал Преподобный, проводя кончиками пальцев на спинке колченого стула, стоящего рядом с банкеткой, обивка которой выглядела так, словно её драли бешенные кошки. Тут же был старый телевизор с разбитым кинескопом, такой огромный, что я невольно задумалась о том, как его затащили на чердак капеллы. А еще имелся виниливый проигрыватель внутри красного чемодана с оторванной ручкой. Рядом высились стопки книг, достигающие затянутого паутиной потолка. У стены кто-то оставил потертые и скрученные в рулоны ковры, выцветшие картины с развалившимися деревянными рамами, и корявые фарфоровые статуэтки, изображавшие различные сцены из жизни. Вот дама с собачкой, вот группа детей с сачком, вот мадмуазели с зонтиками от солнца, а вот молочница с котенком, вьющимся у её ног.
- Откуда всё это здесь? – спросила я, рассматривая одну из самых неожиданных находок – арфу в углу, у которой не хватало, как минимум, половины струн.
- Да как-то накопилось, - развел руками Преподобный, ничуть не смутившись вопроса. – Мы сюда убирали все, что мешало, а выбросить было жалко. Вот и получилось много вещей.
- Это не вещи, это барахло, - заявил Эрик и носком ботинка с раздражением пнул потемневший от времени старый остов от лампы. Металлическое изделие с громким стуком покатилось вниз по полу, который, как выяснилось, был под уклоном и уткнулось в тюк с вещами. – И что нам со всем этим делать?
- Разобрать, - радостно сообщил Преподобный. И лично мне было непонятно, чему вообще он радовался – тому, что нагрузил нас работой или тому, что нагрузил нас бессмысленной работой. – Хорошие вещи, которые еще могут пригодиться оставьте, а сломанное, как вы выразились, барахло снесите вниз и выбросьте в мусорные контейнеры, они стоят прямо за капеллой, у заднего входа. Потом соберите всю паутину и пыль, помойте окно и пол. Управитесь за один день – молодцы, свободны, можете отправляться по своим делам. Нет – значит, будете ходить сюда так долго, пока не приведете в порядок чердак. Вам все понятно?
Я понуро кивнула, уже представляя себе объем предстоящих немалых работ, Эрик лишь с досадой передвинул стул.
- Вот и славно, - продолжил улыбаться Преподобный. – Если понадоблюсь, я буду внизу. Тряпки, ведра и все, что требуется для наведения чистоты вы сможете обнаружить здесь же. Наверное… Удачи! - и священнослужитель удалился, бодро напевая себе что-то под нос.
- Вот же попал! - внезапно взвыл Эрик да так, что я аж вздрогнула и едва не грохнулась на вещевой тюк, который неожиданно оказался под моими ногами. – А все из-за тебя!
И он с ненавистью зыркнул в мою сторону.
- Сам виноват, - проворчала я, но не так энергично, как он. Тюк отпихнула в сторону, чтобы не болтался под ногами и сбросила с плеч рюкзак, закинув его на пыльные коробки, которые опасно пошатнулись, но устояли. Лишь в воздух поднялось удушливое облачко пыли. – Не надо было драку затевать.
- Я затеял? – крутанувшись на месте, Эрик стремительно развернулся ко мне. На его лице застыло выражение такого праведного гнева, что я невольно засомневалась в собственных словах. Но тряхнула головой, возвращая на место мозги, которые быстро вспомнили, как все было на самом деле, и смело заявила:
- Да! Ты! А кто еще? Ты постоянно ко мне придираешься!
- Я?! – ткнул себя пальцем в грудь нефилим, глазея на меня так, будто впервые видел.
- Нет, я! – с ехидством выдала в ответ, всплеснув руками. – У тебя что, раздвоение личности? Тут помню, тут не помню! Тут делал, тут не делал! В таком случае, сходи к врачу! – и я громко топнула ногой.
На несколько долгих секунд повисла тишина, оборвавшаяся скрипом и шелестом, с которым будто в замедленной съемке начала наклоняться арфа… Музыкальный инструмент медленно клонился к полу, а потом, достигнув критической точки, с грохотом не обвалился вниз, жалобно звякнув растянутыми струнами.
- Вот ты слоняра, - подвел неутешительный итог Эрик, дернув уголками губ. Мне показалось, что он с трудом удержался от смеха.
- Чего? – оскорбилась я. – Да во мне всего-то сто двадцать один фунт! Это в два раза меньше, чем у тебя! - и я помахала рукой в воздухе, пальцев обведя его внушительную фигуру, которая доказывала, что последние два года Нордвуд прожил в спортзале. – Зачем так раскачался? Чтобы занимать в пространстве больше места?