- Не приплетай сюда Дельвигов! – меня несло на волне эмоций, и я уже совершенно себя не контролировала. – Их наследница – Стефа, а не я. И не важно, кто кому генетически родственник!
- Поверь, малыш, - со знанием дела хмыкнул Филипп. – В твоей родословной и без Дельвигов есть много тех, о ком стоило бы знать, - я вспомнила услышанный на уроке рассказ и притихла. – Серьезно, Эм, будь хотя бы иногда не просто умной, но и сообразительной.
- Я и так сообразительная, - огрызнулась я, но уже без прежнего запала.
- Очень редко, - заметил Филипп, за что был награжден нелестным взглядом.
Пока мы спорили, ругались, потом опять спорили и вновь ругались на землю окончательно опустилась ночь. Не знаю, ужинал ли Бенуа, но я последний прием пищи пропустила и оттого под ложечкой неприятно посасывало. Организм требовал еды, и побольше, но кафетерий был уже закрыт. А потому я уговорила Филиппа сбегать в свою комнату и притащить мне упаковку печенья с баночкой сока. Пока я подъедала запасы вампира, он рассматривал мои книги, всё еще лежащие на столе. Почему-то особенно сильно его заинтересовал Кастанеда.
Пролистывая хрустящие страницы произведения под хруст печенья он неожиданно спросил:
- Почему именно Кастанеда?
- Ммм? – невнятно отозвалась я, сквозь забитый рот.
- Весьма странный выбор чтива, - Бенуа потряс томиком в воздухе, а после указал на полку над столом, где находилось почти полное собрание сочинений американского писателя.
Я пожала плечами, прожевала, проглотила и ответила:
- Я уже очень давно ничего не читала. Времени не было.
- Ну да, за пьянками-то, - пробормотал Бенуа вроде как про себя, но я все прекрасно услышала. Отреагировать не успела, потому что вампир, раскрыв книгу на одной из страниц, заметил: - Ты делала пометки. Некоторые абзацы выделены. Вот, например, ты выделила это, - и он с торжественностью в голосе начал зачитывать: - «Смерть находится везде. Она может принять вид зажженных фар машины, которая въезжает на холм позади нас. Она может оставаться видимой некоторое время, а потом исчезнуть в темноте, как если бы она покинула нас на время, но она появляется на следующем холме, чтобы потом исчезнуть вновь. Это огни на голове смерти. Она надевает их наподобие шляпы, прежде чем пуститься в галоп. Эти огни она зажгла, бросившись в погоню за нами. Смерть неуклонно преследует нас, и с каждой секундой она все ближе и ближе. Смерть никогда не останавливается. Просто иногда она гасит огни. Но это ничего не меняет».
- И что? – глотнув сока, спросила я.
- Все, что ты выделяла – касается темы смерти, - подвел итог Бенуа, пробегая пальцами по тексту.
- Ты невероятно наблюдателен, - поддельно восхитилась я.
- Ты что, думаешь о смерти? – в упор посмотрел на меня Филипп, оторвавшись от черных строчек.
- Все думают о смерти, - спокойно улыбнулась я.
- Но не все читают псевдо-индейского шамана, размышляющего о смерти, - вставил Филипп. – Вот, послушай еще: «Смерть – наш вечный попутчик. Она всегда находится слева от нас на расстоянии вытянутой руки, и смерть – единственный мудрый советчик, который всегда есть у воина. Каждый раз, когда воин чувствует, что все складывается из рук вон плохо и он на грани полного краха, он оборачивается налево и спрашивает у своей смерти, так ли это. И его смерть отвечает, что он ошибается и что кроме ее прикосновения нет ничего, что действительно могло бы иметь значение. Его смерть говорит: «Но я же еще не коснулась тебя!».
- Кастанеда не был шаманом, он был мыслителем, - встала я на защиту автора.
- И чем это отличается от того, что я сказал? – вопросил Бенуа, перелистывая страницу.
- Формулировкой, - процедила я и услышала сдавленный смешок, который перерос в полноценный смех и в котором искрилась, звенела и переливалась настоящая радость.
- Как же я по тебе скучал, - отсмеявшись, проговорил Бенуа.
- С чего такие признания? – хмуро буркнула я.
- Не знаю как, но ты будто бы во все вдыхаешь жизнь, - с улыбкой ответил бывший. – С тобой всё иначе. Даже такое скучное занятие, как обсуждение литературы превращается во что-то одновременно забавное и ценное.