- Подумайте, мисс Кьеллини, - жестко потребовал Блейк, не убирая своих рук с моих. – Вы далеко не дура, хоть зачастую и производите именно такое впечатление. Природа и судьба дали вам очень многое, жаль, что вы ничего из этого не используете по назначению.
Я с раздражением поморщила лоб.
И начала думать.
- О чем мы сегодня говорили? – чуть повысив голос, требовательно вопросил директор. А его пальцы на моих руках были похожи на наручники, но что еще более удивительное, меня это ничуть не страшило, хотя раньше я всегда без сомнений пресекала любые посягательства на мою свободу. – Ничто не случается просто так, у всего есть причина.
- Мы говорили… да много о чем! Обо мне, о Кристофере, о его родителях, о гибридах… Стоп! - я едва не затряслась. - Вы сказали, что гибриды были созданы искусственно. А еще рассказали о родителях Кристофера Делано, которые были кем-то вроде ученых-революционеров. Они были учеными, которых жестоко убили нефилимы… Это они, да? Они создали новую нечисть!
- Браво, мисс Кьеллини, - удовлетворенно усмехнулся директор. - Да. К сожалению, смерть Делано-старших не остановила уже запущенный процесс, а наоборот – простимулировала его. Наработки Делано попали в чужие руки и теперь кто-то готовит армию из нечисти, с которой, если она выступит единой силой, нам просто не справиться.
Я открыла рот для следующего вопроса, но Блейк жестом меня остановил. Он убрал руки, и я сразу почувствовала себя… покинутой.
- На сегодня всё, мисс Кьеллини. Вам пора на тренировку, а мне пора заняться делами, - и он вернулся к многочисленным документам.
Я покорно кивнула и грустно побрела к двери. Но потом поняла, что не смогу вот уйти. Столько мыслей зудело в сознании.
- Скажите, а почему в тюрьме стены желтого цвета?
- Ксантопсия, - нехотя проронил Блейк, не поднимая головы от бумаг.
- Я не знаю, что это значит, - пришлось признаться мне.
- Это, моя дорогая студентка, научное название нарушения зрительного восприятия. У людей ксантопсия является результатом некоторых заболеваний, например, желтухи или химических отравлений. А у гибридов, как мы предполагаем, изменения зрения начинается перед смертью. Они каким-то образом предчувствуют свою гибель и начинают всё видеть в желтом спектре. По крайней мере, мы так считаем из-за их стойкой неприязни к желтым оттенкам.
- То есть, выкрашенные в соответствующий цвет стены являются элементом психологического давления? – с недоумением заморгала я.
- Вы все отлично поняли, - едко прокомментировал директор, давая понять, что разговор окончен и меня тут видеть больше не хотят.
Я уже приоткрыла дверь, когда прозвучавший вопрос заставил меня остановиться и прислушаться.
- Надеюсь, вы осознаете, что всё, о чем мы здесь беседовали является строго конфиденциальной информацией? – понеслось мне в спину, потому что оборачиваться и смотреть на старшего нефилима почему-то больше не хотелось.
- Конечно, - глухо отозвалась я, обращаясь, главным образом, к дверному косяку. – Я никому ничего не скажу.
- Рассчитываю на вас, мисс Кьеллини, - насмешка была такой очевидной, что я просто не выдержала и вихрем вынеслась из директорского кабинета, не забыв основательно хлопнуть за собой дверью, в чем мне помог сквозняк. – Надеюсь, у тебя окна из стекол повылетают, - от души пожелала я и пошла переодеваться, чтобы выполнить приказ Блейка.
Следующие два часа я изображала из себя что-то среднее, между кроликом-энерджайзером из рекламы батареек и крутящих колесо хомяком.
Когда я, потная, грязная и взмыленная рухнула на травку, тихо постанывая и хватаясь сразу за обе ноги, сбоку послышалось ядовитое:
- Так и знал, что найду тебя здесь, - ко мне подошел Эрик Нордвуд.
В отличие от меня он был чистеньким, опрятным, причесанным и свежим. В целом, парень выглядел раздражающе приятно и это бесило еще сильнее, чем вид снизу-вверх на его осуждающе-неприветливое выражение лица.
- Зачем приперся? – я тоже не на конкурсе мисс Вселенная и скрывать этого не собиралась.