- Как тут что-то выбирать, если у меня из-за него чуть мозг наружу не вытек! – продолжила орать я. – И за что? За словестную перепалку на вечеринке? Серьезно?
- И раз уж мы об этом заговорили, - Блейк встал.
Я закрыла рот и сглотнула.
Он подошел к кровати.
А мне стало мало места. И воздуха.
Склонившись, он упер одну руку в стену, а другую о кровать рядом с моей подушкой. Вернее, со своей собственной, но сейчас-то на ней лежала я!
- Я тебя предупреждал по поводу вечеринок? – проникновенно прошептал он. По губам его гуляла мимолетная улыбка, которая то появлялась, то пропадала вновь.
- Нет, - слабо покачала я головой, часто-часто моргая. – Вы сказали, что если увидите меня пьяной, то заставите забыть об алкоголе. Пьяной вы меня не видели, потому что я не пила!
- Это еще надо доказать, – закусил губу он.
- Но я правда не пила, - в невнятном оправдании пропищала я, вцепляясь в одеяло обеими руками. Но и оно меня теперь не защищало, потому что старший нефилим склонился еще ниже.
Глава 23
Мы оказались лицом к лицу, а я – в ловушке его рук.
Нерешительно, с предательским колотящимся в груди сердцем, накачивающим меня странной эйфорией, я подняла глаза и вздрогнула. Потому что увидела в нем… жажду.
Нестерпимую жажду эмоций, такую сильную, словно всё его прошлое было пронизано глубоким одиночеством. Преодолевая трудный, очень трудный путь без возможности показать себя настоящего он скрывал то, чем был наполнен не только от окружающих, но и от самого себя. И теперь все, что сдерживалось долгие годы хлынуло наружу, снося всё на своем пути – мое душевное равновесие, его сдержанность, наше общее осознание преград, выстроенных между нами обществом.
Я увидела магию в его глазах. Темную, пьяную, дурманящую магию, от которой кружилась голова и которая была прекрасна неправильностью форм, которые она принимала. Эта магия не имела ничего общего
Внезапно пришло осознание, которое стало всеобъемлющим прозрением, перевернувшим не просто мою жизнь. Перевернувшим для меня всю вселенную.
Я влюбилась в него.
Влюбилась настолько сильно, что возможно, это глубокое, охватывающее всю мою сущность чувство было именно тем, на котором из последних сил и держалось мое персональное мироздание.
Эта мысль была как укол, если бы укол можно было поставить прямо в сердце.
- Маленькая девочка моя…, - спальню наполнил его голос и от этого мягкого грудного шепота у меня внутри все замерло, насторожилось, потянулось к нему, словно подчиняясь его зову.
Он все понял. Я прочитала это по выражению его лица, которое засветилось восхищением и каким-то темным удовлетворением, когда его рука оторвалась от постели и потянулась к моему лицу. Пальцы коснулись моих губ, нежно провели по краю, очертив линию от одного уголка к другому в сопровождении затуманенного мужского взгляда, который был жесток, но так горяч.
Он все знал, и уже давно, потому что понял мои чувства даже раньше меня самой.
Пальцы соскользнули на подбородок и сильно сжали, поднимая мою голову выше, навстречу его губам.
- Если полюбишь меня, - прошептал он, требовательно ловя, захватывая в плен не только мой взгляд, но и разум, - спасения не жди. Я не буду твоим ангелом-хранителем. Я не буду твоим прекрасным принцем из сказки. Я не буду твоей весной.
Чуть отодвинувшись, он взглянул на меня с таким видом, будто увидел впервые.
А потом с надрывом приказал:
- Не шевелись.
Другая рука скользнула на затылок и стиснула, собирая волосы в кулак. Мягкие губы задели мои. Это был даже не поцелуй, а легкое касание. Он будто бы хотел проверить, что я его не оттолкну.
И я не оттолкнула, хотя понимала, что должна. Какие бы чувства мы не испытывали друг к другу, он не были допустимыми. Значительная разрыв как в возрасте, так и в социально-иерархическом положении не имел бы никакой роли, если бы он не был тем, кто вернул меня в школу и поручился за меня перед Советом. Он должен был быть моим директором, моим наставником, а превратился в единственного, на которого я смотрела как на мужчину, и для которого хотела быть единственной женщиной.
То, что произошло дальше было больше похоже на срыв.
Поставив одно колено на кровать, он резко подался вперед, прижав меня к стене, обхватывая лицо одновременно и с обжигающей страстью, от которой мы оба задыхались, и упоительной нежностью. Потянув за волосы, спутавшиеся после долгого сна, он запрокинул мою голову, вынуждая выгнуть шею еще сильнее и не сдерживая своего желания, которое я ощутила на вкус. Он не скрывался, не притворялся, не лгал, наоборот, мне показалось, что он хотел, чтобы я увидела, насколько сильна буря, которую мы оба породили.