Миграционные потоки не являются необходимым условием развития неформальной экономики. Она вполне способна развиваться с опорой исключительно на локальный рынок труда [28] . Потоки мигрантов (из других стран – как в США – или из сельской местности в города – как в Перу), безусловно, являются мощной ресурсной базой и социокультурным основанием неформальной экономики. Однако сводить причины ее существования к миграционной активности означает игнорировать опыт тех стран, где неформальная экономика достигла впечатляющих размеров на фоне миграционного штиля.
Другая, довольно распространенная версия связывает существование неформальной экономики с развитием системы субконтрактных отношений. Аргументация сводится обычно к перечислению преимуществ, которые даруются формальному сектору в ходе взаимодействия с обширной сетью неформальных субподрядчиков. Схемы их взаимодействия могут существенно разниться, но неизменным остается одно: неформальность субподрядчиков создает ряд преимуществ для крупных фирм. На микроуровне главным преимуществом является экономия на числе работников , условия труда и уровень доходов которых находятся под «опекой» профсоюзов и государственных органов. На макроуровне наличие армии неформально занятых выступает аналогом резервной армии труда, дыхание которой делает возможной для работодателя экономию на зарплате . Соответственно, надо признать выгодность сотрудничества с неформальными субподрядчиками. Но закрывает ли это вопрос о причинах существования неформальной экономики? Спрос на явление стимулирует его развитие, но не всегда является его первопричиной. К тому же неформальная экономика имеет обширную область применения и вне субконтрактной системы отношений. Наконец, то обстоятельство, что не все субконтрактные отношения имеют неформальную природу, еще раз подчеркивает, что субконтрактность – всего лишь технология рыночного взаимодействия, которая едва ли способна детерминировать его природу.
Существует мнение, будто причиной развития неформального сектора явилась государственная политика, направленная на децентрализацию производства. Децентрализация, согласно этому мнению, была вызвана стремлением ослабить профсоюзное движение , опорой которого являлись крупные предприятия. В результате были созданы тысячи мелких фирм, контроль за которыми был затруднен их многочисленностью, что и привело к развитию неформальной экономики [Brusco, 1982]. Эта логика вполне адекватна истории неформального сектора Северной Италии, где децентрализация экономики началась вскоре после волны массовых забастовок, прокатившихся по стране в середине 60-х годов. «Не удивительно, что европейской страной с наиболее развитой неформальной экономикой является Италия, где в 1969 г. был зафиксирован беспрецедентный уровень социальных завоеваний итальянских профсоюзов» [Castells, Portes, 1989, р. 28]. Всплеск неформальной активности явился реакцией не только крупного бизнеса и государства, но и стихийного творчества безработных и неорганизованных рабочих, интересы которых ущемлялись рабочей аристократией в лице членов профсоюзов.
Однако возможна и другая, полностью противоположная точка зрения: профсоюзное движение не только стимулирует меры децентрализации, но и препятствует их реализации. И не очевидно, какая тенденция возьмет верх. Так, высокий охват профсоюзным движением ряда отраслей ФРГ и Франции явился мощным препятствием их атомизации и деформализации. Наконец, в рамках логики борьбы с профсоюзами трудно (точнее, невозможно) объяснить высокую долю неформальных предприятий в тех отраслях, которым в западных странах никогда не было свойственно сильное влияние профсоюзных организаций (отрасли бытового обслуживания и общественного питания).
Интересный штрих добавляет и опыт Советского Союза, практически полная юнионизация работающего населения которого не явилась препятствием теневизации советской экономики. Разрушение профсоюзной системы в постсоветский период явилось в большей мере реакцией рабочих на формализованность и беспомощность срощенных с администрацией «карманных» профсоюзов, нежели сознательной государственной политикой по ослаблению профсоюзного движения. Учитывая крайне невысокий протестный потенциал профсоюзов советского периода, нет оснований считать современный размах неформальной экономики в России следствием ослабления профсоюзной системы [29] .