Дунгане, тоже спешившись, большой толпой выжидали внизу. За ними ржали лошади. Еще дальше кучей сбились бараны. Кое-кто из спешившихся всадников сделал несколько пробных выстрелов, когда выходящий из ущелья караван приблизился примерно на версту. И вдруг… Внезапно эта огромная толпа вооруженных людей раздвоилась, бросилась в обе стороны большой поперечной дороги, оттеснив, уведя с собой лошадей, баранов…
Они были наслышаны о необыкновенной четверке хорошо вооруженных и храбрых путешественников, прошедших охваченную гражданской войной страну по тем тропам, по которым и китайская армия боялась идти. Они не захотели принимать бой с этой отважной четверкой!
Маленький караван с четырьмя вооруженными и тремя практически безоружными людьми, с груженными тяжелой поклажей, еле переставляющими ноги, обессилевшими верблюдами вышел из ущелья и пересек большую дорогу, окруженную расступившимися разбойниками, ржущими лошадьми и блеющими баранами.
Путешественники стали подниматься на следующий, очень крутой и высокий перевал. Шли молча. Проводники перестали дрожать и лишь иногда пугливо поглядывали на Пржевальского.
Быстро спустился вечер, сделалась метель. В наступившей темноте, в круженье снега путники вели по тропинке спотыкающихся верблюдов – вначале вверх, потом вниз, беспрестанно спотыкаясь и падая. Наконец нашли место для палатки, с большим трудом развели огонь… Кое-как отогревали замерзшие конечности, вглядывались в темноту…
Но они справились. Даже проводники воспрянули и чувствовали себя победителями. Они преодолели свой страх – неважно, что под дулом револьвера. Но они прошли вместе. И теперь пили кирпичный чай с полусгнившей дзамбой – ячменной крупномолотой мукой, которую на Тибете добавляют в чай для сытности, – сушили чулки и портянки, грели красные не распрямляющиеся пальцы возле горящего аргала – топлива из сушеного помета животных. Еще несколько дней среди гор, с постоянными спусками и подъемами, продираясь через кусты, переходя через реки…
Потом характер местности изменился, скалы почти исчезли, горы стали мельче и теперь образовывали пологие скаты с кочковатыми болотами и долинами. Наконец вышли на ровное плато. Желтый курильский чай покрывал пространства. Вот она – желтая равнина Куку-нора!
Двенадцатого октября они вышли на равнину Куку-нора, а тринадцатого разбили палатку на самом берегу озера.
В октябре озеро еще не затянуто льдом. Трава на равнине вокруг водоема желтая, потоптанная животными, истончившаяся от ветров – они здесь бывают сильные. Горы вокруг покрыты на вершинах снегом, они образуют чистую белую рамку для гладко-голубого озера. Вода в Куку-норе солоноватая, озеро мелкое – и все это способствует его красоте! Именно из-за солености и небольшой глубины озеро приобрело такой нежный цвет.
К вечеру тринадцатого, когда наконец установили палатку и устроились, Пржевальский с Пыльцовым вышли постоять на берегу, полюбоваться на Куку-нор. Озеро с ровным пологим берегом уходило за горизонт, оно было необъятно и более всего походило на синий блестящий шелк, а иногда на бархат – если мелкие волны оживляли его гладкую поверхность. О, Куку-нор, как чудесны твои темно-голубые бархатные волны!
Однако долго любоваться было некогда: следовало изучить местную флору и фауну, обследовать и измерить озеро, провести климатические наблюдения. Необходимо было и найти способ обменять верблюдов – обессилевшие животные сделались неспособны тащить поклажу. Последнее было не так легко сделать, поскольку денег осталось совсем мало.
Все последующие дни путешественники обмеряли озеро, объезжали его вокруг на лошадях, обходили пешком, плавали на лодках к центру – исследовали в разных местах глубину… Добрались и до небольшого скалистого острова, на котором была кумирня и жили постоянно два десятка лам… Скудное пропитание им привозили окрестные жители, а иногда и сами ламы покидали остров ради сбора подаяний…
На этой длительной стоянке путешественники много беседовали с местными жителями – тангутами. Как и монголы, тангуты исповедовали буддизм, однако ни внешне, ни образом жизни монголов не напоминали. В отличие от селившихся в засушливой пустыне монголов, тангуты привыкли жить в местности скорее влажной – с обилием дождей, с сочной травой летом… Пржевальского особо интересовала местная фауна. Он часами расспрашивал, какая рыба водится в озере, какие звери бегают в окрестных степях… Помимо уже известных зверей, здесь селились и неслыханные ранее. Особо заинтересовал путешественников дикий осел – хулан. Это было интересное и ранее невиданное животное. Хотя дикий осел был очень осторожен и почти недосягаем для охотников, Пржевальский успешно охотился на него. Ему удалось раздобыть для своей коллекции шкуру этого зверя.