– Какими судьбами, Порфирий Петрович? Как вы оказались в Пржевальском?
Пенсионер, в аккуратной рубашке в мелкую голубенькую клетку, гладко причесанный, с глубокими продольными морщинами на лице, поднял на нее глаза-буравчики и стал подробно отвечать на вопрос:
– В санатории отдыхаю, Елена Семеновна! Подлечиться приехал: прострел мучает. Иной раз так стрельнет в спину, что и разогнуться не могу. А здесь грязями хорошо лечат, мне помогает. Три года сюда езжу и зимой не болею! Так что я тут уже неделю – хожу на процедуры.
Потапов говорил об обычных вещах, далеких от ее горя. При этом смотрел на нее внимательно – ждал, когда она сама рассказывать начнет, не спрашивал. Вмешалась Таня.
– Елена Семеновна, – начала она, – не сердитесь на меня, я сказала Порфирию Петровичу, что это ваш внук потерялся. По санаторию уже слух разнесся, что мальчик в поселке пропал. А мы с Порфирием Петровичем к одному столику в столовой прикреплены. Когда зашла речь о происшествии, я не стала скрывать, что знаю вас хорошо и что моя вина есть в исчезновении мальчика – при мне ведь это случилось. А Порфирий Петрович вот, – она кивнула в сторону Потапова, – заинтересовался, как ваше имя услышал, говорит, знакомая. Настоял, чтоб привела его к вам.
– Таня, не смущайтесь, все вы правильно сделали. Хорошо, что привели. А я ваш рассказ сейчас дополню – вы не все знаете.
И Леля рассказала о том, что случилось со вчерашнего вечера: о собаке-ищейке, взявшей, а потом, за деревней Маклаково, потерявшей след, о предположении, что Коля мог дойти до деревни Никитенки, о поисках добровольцев, прочесывающих лес сегодня.
Потапов кивал сочувственно. Когда Шварц сказала, что собака некоторое расстояние прошла по следу, довела до ручья за Маклаковом, а там след потеряла, он заволновался.
– Волонтеры с утра к Чистику пошли и на Рытое, – сказал он, – там вокруг леса большие, заблудиться можно. Да и у туристов мальчик мог заночевать. Решили там лес хорошо прочесать… Я поначалу хотел к ним присоединиться, спросил жителей, куда пошли. Это правильно – может и там найтись. Однако, с другой стороны, раз собака след у ручья потеряла, велика возможность, что он по ручью некоторое время шел – знаете, как дети любят шлепать босиком… Если б только перешел, она б, скорее всего, след опять нашла. А по течению ручья, в той стороне, через три-четыре километра тоже деревня есть, Боровики. Там тоже заночевать мальчонка мог… Там брошенных изб полно, да и пустили бы люди, если б попросился. Еще в той стороне два бункера имеются. Мог и в них переночевать. Это правильно, что вы в отчаяние не впали, Елена Семеновна. Я тоже думаю, что жив ваш Коля. Мальчик он, должно быть, сообразительный, энергичный – это я по вам сужу… В лесу, конечно, ночевать не сладко. Но мог и впрямь до деревни дойти, а мог и поближе – в бункере немецком заночевать…
– В каком бункере? – не сразу поняв, о чем он говорит, вскинулась Шварц.
– Да тут ведь немцы были в войну. И в сорок первом, и в сорок втором здесь стояли… Бои здесь шли напряженные – наши несколько раз пытались поселок отбить. Немцы в лесу бункеры построили – не знаю доподлинно зачем, но они до сих пор сохранились. Я два нашел, и говорят, подальше там, на той стороне, еще есть. Я ведь уже третий год отдыхаю в этом санатории, на пляже сидеть не привык, да и в домино не играю. Гулял по лесу, и пешком, и на машине ездил. Хороший лес, в том числе и для партизан. А в той стороне, где деревни, я на бункеры эти наткнулся. Это их так называют здесь – бункеры. А на самом деле они скорее доты, небольшие. Так правильнее, мне кажется, назвать. Но прочные, для ночевки и сейчас пригодны – укрыться можно в них.
– Так вы думаете, Порфирий Петрович, что Коля туда пошел, к Боровикам этим?
– Мог и туда. В сторону Чистика, то есть к Никитенкам, тоже мог, но к Боровикам даже скорее.
Елена Семеновна, еще не до конца дослушав, приступила к действию. Она стала наконец собой – той самой решительной и проницательной Шварц, какую мы помним и знаем.
– Таня, побудете с Петей? Когда проснется, его надо кашей накормить – она уже готова, на плите стоит, – как это было ей всегда свойственно, Леля взяла инициативу в свои руки. – Пока мы с Порфирием Петровичем съездим в Боровики, а заодно бункеры эти или доты осмотрим, займите его чем-нибудь.
Шварц не сомневалась, что ее просьбы-приказы будут исполняться. Таня с готовностью кивала. Потом Леля обратилась к Потапову:
– Вы ведь на машине здесь, Порфирий Петрович? Съездим прямо сейчас? На машине можно быстро добраться! Спешить же надо. А то я боюсь, что Коля, если он там и впрямь ночевал, опять уйдет куда-нибудь, уже ведь почти девять. Надо ехать, пока он не ушел. На машине же мы проедем туда?