— Если вам вздумалось устроить бунт в Уайтхолле, Лоуренс, вы скоро поймете свою ошибку. Вы забываете, что долг перед страной и королем выше долга перед драконом.
— Это вы, сэр, кое о чем запамятовали. Именно долг побудил меня надеть на Отчаянного сбрую, пожертвовав своей службой на флоте. Между тем, я тогда еще не знал, какой он породы, и то, что он окажется селестиалом, мне даже в голову прийти не могло. Именно из чувства долга мы с ним прошли трудную выучку и стойко переносили опасности новой службы. Повинуясь долгу, я вел его в бой и просил не щадить своей жизни. Никто не заставит меня отплатить ему обманом за верность.
— Ну довольно, — прервал его Барэм. — Можно подумать, от вас требуют отдать в чужие руки своего первенца. Мне жаль, что вы привязались к своему питомцу так сильно, однако…
— Отчаянный — не мой питомец и не моя собственность, сэр, — отрезал Лоуренс. — Он послужил Англии и королю не меньше, чем я или вы, а теперь вы просите, чтобы я солгал ему, потому что он не желает возвращаться в Китай. Что осталось бы от моей чести, если бы я согласился на это? Я не понимаю, — добавил он, не в силах более сдерживаться, — как вы вообще могли предложить мне нечто подобное.
— Черт вас возьми, Лоуренс! — гаркнул Барэм. Он много лет провел в море, прежде чем войти в правительство, и моряк в критических ситуациях всегда брал верх над политиком. — Он китайский дракон, поэтому в Китае ему, надо полагать, понравится больше, чем тут. В любом случае он принадлежит им, и это решает дело. Правительство его величества не может допустить, чтобы англичанина называли вором.
— Полагаю, что должен отнести ваши слова на свой счет. — Если бы Лоуренс уже не сварился наполовину, то сейчас непременно побагровел бы. — Так вот, сэр: это обвинение я полностью отвергаю. Присутствующие здесь джентльмены не отрицают, что подарили яйцо французам; мы захватили его вместе с французским фрегатом; Адмиралтейство же, как вам отлично известно, признало то и другое законным трофеем. Не вижу причин, по которым Отчаянный должен принадлежать им. Если они так озабочены тем, что упустили селестиала, не надо было отдавать яйцо Франции.
— Да, верно, — неожиданно произнес Юнсин. Он говорил по-английски с сильным акцентом, медленно и чересчур правильно, но это лишь придавало веса его словам. — Отправлять второе яйцо Лун Тен Цянь за море было, бесспорно, чистейшим безумием.
Оба англичанина умолкли, и знаток языков перевел слова принца остальным. После этого голос впервые подал Шун Кай: он что-то сказал на своем языке, но, заслужив резкий взгляд принца, почтительно склонил голову. Лоуренс понял это так, что у других членов посольства может быть свое мнение, но ответ Юнсина, судя по тону, не поощрял их высказывать оное.
— Однако, вопреки несчастной случайности, по которой яйцо оказалось у вас, — продолжал по-английски принц, — Лун Тен Сян предназначался в дар французскому императору. Он рожден не для того, чтобы носить на себе простого солдата.
Лоуренс, взбешенный этим «простым солдатом», впервые посмотрел прямо в холодные глаза принца.
— Мы с Францией находимся в состоянии войны, сэр. Если вам угодно заключать союз с нашим неприятелем и оказывать ему военную помощь, не посетуйте на то, что мы отбираем ваше вспомоществование в честном бою.
— Вздор! — вскричал Барэм. — Китай ни в коей мере не является союзником Франции, и мы не считаем его таковым. А вам, Лоуренс, ни в коей мере не подобает обращаться к его высочеству, — свирепо присовокупил он вполголоса. — Держите себя в руках.
— Вы используете пиратство как довод в свою защиту? — презрительно бросил принц, не обращая внимания на вмешательство лорда. — Обычаи варварских наций нам безразличны. Грабьте друг друга как считаете нужным, если только это не наносит оскорбления императору, как произошло в данном случае.
— Нет, ваше высочество, ничего подобного, — засуетился Барэм, прожигая Лоуренса взглядом. — Его величество и все британское правительство питают к китайскому монарху глубочайшее уважение. О намеренном оскорблении даже речи не может быть. Будь нам известно, что это за яйцо, мы никогда бы…
— Теперь вам уже все известно, однако вы ничего не сделали для искупления вашей вины. Лун Тен Сян по-прежнему носит сбрую, словно какой-нибудь конь. Он перевозит грузы, подвергается всем опасностям войны, и опекает его простой капитан. Лучше бы это яйцо кануло на дно океана!