— Вы знаете, полагаю, о прибывшем из Китая посольстве. Они хотят забрать Отчаянного с собой, а правительство и не думает возражать. Сам он, очевидно, даже слышать об этом не хочет и гонит их прочь, хотя они уже две недели на него наседают. — Сказав это, Лоренс ощутил острую боль в груди. Он ясно представил себе, как Отчаянный сидит один в старом, заброшенном лондонском запаснике, которым едва ли пользовались последнюю сотню лет. Нет с ним рядом ни Лоуренса, ни офицеров из прежнего экипажа, и некому почитать ему вслух. Все его общество — кучка мелких драконов курьерской службы.
— Конечно же, он ни за что не оставит вас, — сказала Роланд. — Неужели они думают, что он поддастся на их уговоры? Китайцы, насколько мне известно, слывут непревзойденными знатоками драконов.
— Их принц не скрывает, что ценит меня очень невысоко. Им, вероятно, казалось, что Отчаянный разделяет это мнение и будет рад вернуться домой. Когда же они поняли, что все обстоит иначе, этот негодяй Барэм предписал мне его обмануть. Я должен сказать, что мы получили назначение в Гибралтар, и заманить его на корабль — а когда он поймет, в чем дело, то уже не сможет долететь до земли.
— Отвратительно. — Роланд крепко, почти до боли, стиснула его руку. — Но почему же Повис молчит? Как он мог допустить, чтобы вам предложили нечто подобное? Морскому офицеру, конечно, таких вещей не понять, но Повис должен был объяснить Барэму, что к чему.
— Мне думается, он здесь бессилен — ведь всю ответственность министерство возложило на Барэма. Повис, однако, помешал мне сунуть собственную голову в петлю. Я так рассердился, что собой не владел, и он меня выпроводил.
Они дошли до Стрэнда, и поддерживать разговор стало трудно: приходилось остерегаться серой жижи из сточных канав, которую щедро разбрызгивали тележки и наемные экипажи. Лоуренс уже остыл, и его гнев уступил место унынию.
С самого дня разлуки он жил надеждой на ее скорый конец. Китайцы поймут, что Отчаянный не желает возвращаться на родину, и Адмиралтейство оставит попытки ублаготворить их. Уверенность в этом лишь ненамного смягчала жестокость приговора, который вынесли им обоим: ведь они ни разу не расставались дольше, чем на сутки, с тех пор, как Отчаянный появился на свет. Лоуренс не знал, куда себя деть, чем заполнить время. Что же сказать о сегодняшнем дне, когда рухнули все надежды? Китайцы не уступают, и министерство так или иначе изыщет способ вернуть им дракона. Барэм ясно дал понять, что они не погнушаются самой беззастенчивой ложью — и Лоуренсу скорее всего не дадут даже проститься с Отчаянным.
Он гнал от себя самую мысль о том, что будет с его собственной жизнью после отправки селестиала в Китай. О новом драконе, разумеется, и речи не может быть, а на флот его обратно не примут. Поступить разве на торговое или частное судно? Но сердце его не лежало к этому, а призовых денег вполне хватало на безбедное существование. Можно даже жениться и зажить деревенским джентльменом — но эта идиллия, некогда столь желанная, ныне представлялась Лоуренсу тусклой и монотонной.
Хуже того, он ни в ком не встретит сочувствия: прежние знакомые сочтут, что он счастливо отделался, семья возликует; никто не поймет, какую тяжкую утрату он потерпел. В самом деле, не смешно ли так горевать? Авиатором он сделался против воли, из одного чувства долга, и пробыл им менее года. Только другой авиатор — и не просто авиатор, а капитан — способен понять его чувства; но Лоуренс, лишившись Отчаянного, вновь окажется по ту сторону пропасти, отделяющей воздушное братство от всего прочего общества.
В общем зале «Короны и якоря» царило оживление, хотя обеденный час по городским меркам еще не настал. Заведение было не из фешенебельных, и останавливались в нем большей частью сельские жители, привыкшие отводить для еды и питья более разумное время. Это место не слишком годилось для респектабельной дамы, и сам Лоуренс в былые дни вряд ли зашел бы сюда. Завсегдатаи бросали на Роланд весьма красноречивые взгляды, но присутствие плечистого офицера со шпагой на боку удерживало их от дальнейших поползновений.
Роланд поднялась с Лоуренсом в свои комнаты, усадила его в безобразного вида кресло, налила вина. Он поспешно загородился стаканом от ее сострадательного взгляда, боясь, что мужество окончательно изменит ему.
— У вас того и гляди случится голодный обморок, — сказала Роланд. — Надо срочно подкрепить ваши силы. — Она позвонила, и двое слуг вскоре принесли простой, но сытный обед: жареную птицу, говядину с подливкой, зелень, телячий пирог, тушеную капусту и пудинг на сладкое. Роланд велела поставить на стол все разом, чтобы не морочиться с переменой блюд, и отослала их прочь.