Бордюр деревьев и зданий, отгораживавший запасник от улицы, был не слишком широк. Капитаны быстро дошли до первой лужайки, где едва мог расправить крылья дракон-средневес. Курьер, молодая самка винчестера в полной сбруе, действительно дожидался их. Она еще не достигла зрелости, на что указывали ее пурпурные крылья.
— Холлин! — воскликнул Лоуренс, радостно пожимая руку ее капитана. Ему было очень приятно увидеть бывшего начальника своей наземной команды в офицерском мундире. — Так это ваш дракон?
— Ну да, Элси, — ответил сияющий Холлин. — Это капитан Лоуренс, Элси, — я тебе про него рассказывал.
Винчестерка вылупилась неполных три месяца тому назад и была маленькой даже для своей мелкой породы, но лоснящаяся чистотой шкурка показывала, что ухаживают за ней с большим тщанием.
— Так ты капитан Отчаянного? Большое тебе спасибо за моего Холлина, — прощебетала она и так нежно ткнула своего опекуна мордой, что он едва устоял на ногах.
— Очень приятно — я рад, что оказался тебе полезен. — Лоуренс немного приободрился, хотя ему тяжело было сознавать, что Отчаянный тоже здесь, рядом. Их разделяют каких-нибудь пятьсот ярдов, а он даже поздороваться с ним не может. Капитан все же оглянулся по сторонам, но не увидел ни единого проблеска черной шкуры.
— У вас все готово? — спросила Роланд. — Вылететь нужно незамедлительно.
— Готово, сэр, вот только почту получим, — отвечал Холлин. — В вашем распоряжении еще пять минут — можете поразмять ноги перед полетом.
Искушение было очень велико, но дисциплина не позволяла Лоуренсу поддаться ему. Одно дело — прямо отказаться выполнять бесчестный приказ, другое — украдкой обойти тот, что тебя не устраивает. Такое правонарушение с его стороны могло бросить тень и на Холлина, и на Роланд.
— Я зайду в казармы, поговорю с Джарвисом, — промолвил Лоуренс и отправился к смотрителю, которому поручили заботиться об Отчаянном.
Джарвис, уже немолодой человек, когда-то шибанулся о бок дракона, при котором служил портупейщиком. Ему сильно урезали левую руку и левую ногу, но он, вопреки предсказаниям, выжил и был отправлен в Лондонский запасник, на легкую службу. Теперь он ковылял на деревяшке, носил вместо кисти железный крюк, не любил себя утруждать и отличался неуступчивым нравом; но Лоуренс охотно слушал его истории и потому находил у старика радушный прием.
— Не передадите ли ему пару слов от меня? — попросил капитан, вежливо отказавшись от чашки чая. — Я отправляюсь в Дувр, чтобы оказать там посильную помощь; не хочу, чтобы Отчаянный волновался, ничего обо мне не слыша.
— Передам, как же; сам и прочту. Он в этом нуждается, бедолага. — Джарвис принес перо с чернильницей, и Лоуренс стал писать на обороте какого-то обрывка бумаги. — Этот адмиралтейский жирняга опять заявился, всего полчаса назад. Притащил с собой целую кучу морской пехоты, ну и китайцы, вестимо, при нем. Они и посейчас тут — все уши нашему прожужжали. Вряд ли он станет есть, если они скоро не уберутся, и нечего мне за это пенять. Чертов флотский много о себе мнит, а сам ни шиша в драконах не смыслит. — Тут Джарвис спохватился и добавил: — Простите великодушно, сэр.
Рука у Лоуренса дрогнула, обрызгав записку чернилами, перо застопорилось. Капитан ломал голову над продолжением, но в следующий миг ему пришлось вовсе оставить затею с письмом. Чернильница покатилась на пол, стол опрокинулся, в уши ударил шум, сравнимый только с ревом шторма на Северном море.
Лоуренс, отшвырнув прочь перо, бросился к двери, Джарвис ковылял следом. Гул еще стоял в воздухе. Элси сидела на задних лапах, трепеща крыльями, Холлин и Роланд пытались успокоить ее. Прочие драконы в запаснике тоже встревожились и шипели, высовывая головы из-за деревьев.
— Лоуренс! — позвала Роланд, но он уже мчался по тропке, бессознательно схватившись за рукоять шпаги. Далеко ему, впрочем, убежать не пришлось: путь преградили руины одного из казарменных зданий и поваленные стволы.
За тысячу лет до того, как римляне начали приручать драконов, китайцы уже в полной мере овладели этим искусством. Восточные мастера, ставя превыше всего красоту и ум, презрительно взирали на умение выдыхать огонь и плевать кислотой, которое так ценили на Западе; воздушные легионы Китая были столь многочисленны, что с легкостью обходились без этих дешевых штучек. Но не ко всем боевым талантам драконоводы относились с тем же пренебрежением: вершиной их мастерства стала порода селестиалов, где утонченность и острый ум сочетались с «божественным ветром» — способностью извергать рев, превышающий мощью артиллерийский огонь.