— Не хочу, чтобы ты уходила, милая моя крошка Анна.
— Но я должна, — сказала она. — Не представляю, чем все это закончится. Ты ведь женат, и…
— И что? — перебил он. — Что, кроме глубочайшего презрения я могу чувствовать к женщине, которая вела себя так прошлой ночью? Нет уж, когда я поправлюсь, ты уедешь со мной. Обязательно уедешь!
Он притянул ее руку к своим сухим пылающим губам и поцеловал. Джоанна вся задрожала и разом ослабла. Да, она была сильной и стойкой — но только не рядом с ним, своим любимым мужчиной. Стоило ему дотронуться до нее и тем более поцеловать, как она тут же теряла голову. Кровь горячей волной пронеслась по жилам.
— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.
— Анна, поцелуй меня.
— Нет, мне нельзя.
Он тяжело вздохнул и отпустил ее руку.
— Может, ты и права, что нельзя. Сейчас нельзя. Но потом, когда я поправлюсь…
— И даже тогда нам будет нельзя. Тебе придется уехать и забрать ее с собой.
— Ни за что. Я ни за что не уеду от тебя, крошка Анна, любимая моя.
— Но ты обязан, — сказала она. — Ты ведь не собираешься разводиться, расторгать свой брак? Мы все равно после этого не сможем быть счастливы.
— Так что же, Анна, она так и будет вечно стоять между нами?
— Тш-ш… Тебе нужен полный покой и долгий сон — иначе ты никогда не выздоровеешь. Поговорим обо всем, когда тебе станет лучше.
Она порывисто наклонилась и поцеловала его в лоб. Но он не дал ей сразу уйти и притянул к себе. Некоторое время они лежали вдвоем — тесно, щека к щеке, так близко, что каждый слышал, как у другого бешено колотиться сердце. Он поцеловал ее в губы долгим сладким поцелуем… Потом еще раз… Затем она отстранилась и поспешно спрятала от него глаза, полные слез. Вернувшись в кресло-качалку, зарылась лицом в подушку. Все ее молодое существо жаждало Ричарда Стрэнджа, тело ее и душа просто изнывали по нему… Она не понимала, как только раньше жила без него. Но и сейчас он тоже не принадлежал ей — ведь там, за стеной, спокойно и безмятежно спала белокурая женщина — его жена. Это была настоящая трагедия.
8
Уже вторую неделю Ричард, его жена и Джоанна жили вместе в заметенной снегом хижине, и для всех троих это было величайшее мучение.
Ричард с каждым днем чувствовал себя лучше. Джоанна и Киши по очереди ухаживали за ним. К концу второй недели он уже смог вставать самостоятельно. Конечно, это еще не был прежний Ричард, но он уже явно пошел на поправку.
По мере выздоровления Стрэндж все сильнее и сильнее привязывался к Джоанне. Ситуация становилась совершенно невыносимой. Он боялся даже смотреть на нее. Пока с ними была Мэдж, надеяться на что-либо не приходилось. Мэдж ни на минуту не оставляла их вдвоем. Если они выходили вместе из хижины, она неизменно следовала за ними. Кажется, ей доставляло какое-то изощренное удовольствие мучить их. Или же она тешила себя мыслью, что снова полюбила мужа и теперь у них начнется счастливая семейная жизнь. Но на самом деле источником, питавшим все ее порывы, была обычная ревность и навязчивое, граничащее с детским упрямством желание удержать Ричарда против его воли.
День за днем, вечер за вечером сидели они втроем и пытались поддерживать беседу. Ричард мрачно поглядывал из-под нахмуренных бровей, не скрывая того, что хочет остаться наедине с Джоанной. Мэдж рыскала повсюду своим шпионским всевидящим оком и при любой возможности напоминала Джоанне, что она «дикарка» и совершенно не приспособлена для нормальной цивилизованной жизни на Западе. Джоанна же спокойно и терпеливо сносила все ее насмешки, потому что чувствовала свою вину перед ней, как перед женой Ричарда. Все это время сердце ее, не переставая, ныло.
Пару раз она пыталась уйти — хотела оставить супругов наедине. Но Ричард не отпускал ее. Он был все еще слишком слаб и не смог бы перенести длительную поездку, и, как только Джоанна начинала собираться в дорогу, тут же говорил, что уйдет следом за ней пешком. Она не могла так рисковать — ведь Ричард мог и сдержать свое слово, а это означало бы для него неминуемую смерть.
И все же дальше так продолжаться не могло. Кто-то из них должен был сломаться и не выдержать.
Впрочем, скоро судьба распорядилась сложившейся ситуацией сама. Запасы еды опять стали подходить к концу. Киши отправился в Форт-Юкон, чтобы сделать новые закупки. Но не вернулся. Им оставалось только гадать, что случилось с преданным индейцем. Джоанна предполагала, что с ним произошел какой-то несчастный случай — иначе он обязательно приехал бы. Но не только страх за любимого слугу тревожил ее — теперь они были полностью отрезаны от мира. Саней у них не было, собак — тоже. Припасы неумолимо истощались. Еды для всех троих оставалось теперь дней на десять — не больше.