Джоанна немного помолчала. Ричард легонько покачивал ее на руках. Затем она вдруг выпалила:
— Ричард, я должна кое в чем тебе признаться.
— Ну что ж, признавайся, крошка моя.
— Скоро нам придется поехать в Англию.
— Конечно, обязательно поедем. И в этом ты хотела признаться?
— Ричард… У меня… У меня очень много денег. Я не знаю, что с ними делать.
Он перестал покачиваться и с удивлением посмотрел на Джоанну.
— У тебя, Анна? У тебя много денег? Но откуда?
Она все ему рассказала. Все время, пока Джоанна говорила, он сидел с самым мрачным видом.
— Анна, но почему ты до сих пор молчала об этом? — спросил он под конец.
— Потому что… потому что я боялась, что ты не станешь на мне жениться из-за этого… или случится еще что-нибудь ужасное… — Она обхватила его руками за шею и прижалась к его лицу горячей щекой. — Милый, милый Ричард, ну не сердись. Хоть ты и сказал, что в любой момент можешь это устроить, но лучше не надо, а?
— Господи, милая, любимая моя! — воскликнул он и едва не задушил ее своим поцелуем. — Да если бы я только мог на тебя сердиться… Но согласись: это любого бы впечатлило — узнать, что ты женат на богатой наследнице.
— Да Бог с ним, с этим наследством…
— Ну ладно, ладно, не будем об этом.
Он встал, поднял Джоанну на руки и задул лампу. Они остались в свете луны и золотистых отблесках огня. В полутьме ее лицо казалось сказочно красивым.
— Что ты собираешься делать? Зачем ты погасил свет? — еле слышно спросила Джоанна.
— Я веду себя так, будто у обоих у нас в кошельке ни гроша. Это пусть богатые жгут до утра свет и тратят драгоценное масло. А мы — бедные, нам это не по карману. Вам это понятно, Анна Стрэндж?
Она засмеялась и еще крепче обхватила его руками. Ричард отнес ее в спальню и уложил прямо в шубе на кровать.
На кухне Киши заготавливал дрова на ночь. Где-то вдалеке послышался еще один печальный волчий вскрик. Но его уже никто не слышал…
Танцы в пыли
Часть первая
1
Утром третьего июня Эсмонд Уолхерст, пятый граф Морнбьюрийский, открыл глаза необычайно рано — в семь часов, и пробуждение настолько разочаровало его, что он глухо зарычал в большую пышную подушку. — Вилкинс! Где тебя черти носят?!
Его камердинер Томас Вилкинс без промедлений вошел в огромную затемненную спальню. Тяжелые парчовые шторы еще закрывали окна. Ставни, конечно же, были настежь распахнуты. Молодой господин обожал ночной воздух, хотя его небезызвестные отец и дед считали, что в нем содержатся яды, которые вскипают в легких, вызывая першение и смертельный кашель. Вилкинс получил распоряжение оставлять окна всегда открытыми, но каждый раз делал это с содроганием. Однако с недавних пор он преисполнился надеждой, что этой привычке милорд изменит, как только женится. А жениться, между прочим, граф собирался как раз этим утром. Что ж, пусть женится, порадует старого преданного слугу — сколько же его светлости жить бобылем… Ему уже двадцать пять сравнялось — все друзья и ровесники давно отказались от безрассудств юности и свернули в тихую семейную гавань…
Три месяца назад молодой сэр Эсмонд познакомился с леди Доротеей из Шафтли и после этого изменил своим холостяцким привычкам. Раньше, бывало, круглый год прозябал в Лондоне, развлекаясь с друзьями, — видел бы покойный отец… Сплошные пьянки, кутежи да азартные игры. Домой только к утру и дождешься. Да, разгул еще никого до добра не доводил.
Иметь такой прекрасный просторный дом, старинный, да еще заново отделанный на современный лад, и заявляться туда под утро с припухшими глазами! А его благородное лицо, кстати сказать, одно из красивейших в Англии, уже стало покрываться морщинами от разгульной жизни. Слава тебе Господи, наш милорд здоров как бык, а то и вовсе не выдержал бы всех этих кутежей.
Он, кстати, приходился крестником королеве Анне, которая слыла благонравной и набожной женщиной и не приветствовала, когда ее придворные вели аморальный образ жизни. Как-то после одной скандальной вечеринки, которую он устроил в своей резиденции в Сент-Джеймсе, она даже позволила себе мягко упрекнуть его.
У королевы Анны было слабое здоровье. Из-за частых приступов водянки и подагры она устраивала дворцовые приемы так же редко, как и ее предшественник, король Вильям. Однако, изредка наезжая из своего дворца в Хэмптон-Корте[4] или откуда-нибудь из Бата[5], где она обычно пребывала с близкими друзьями, наперсниками и камер-фрау Сарой Черчилль, королева незамедлительно выслушивала доклад Совета министров и строго пресекала все попытки своих подданных отойти от церкви и законов. Ни для кого не было секретом, что отец Эсмонда когда-то входил в число ее фаворитов, — именно поэтому она согласилась стать крестной Эсмонда.