— Что же хорошего в таком отчаянье?! — воскликнул мистер Дэд.
— Это не отчаянье. Нет. Но что толку лгать о надежде и успехе посреди краха и надвигающегося бедствия. Что толку говорить о победе человечества — автоматической — над духом зла, когда человечество явно теряет позицию за позицией, явно теряет мужество? Что толку притворяться, что порядок и благоволение, или своего рода блестящий и непостижимый Процесс, присутствуют в этом гноящемся разорении, в этом безысходном запустении? Здесь повсюду отсутствует причина, нигде нет творчества, кроме этого негасимого огня, этого духа Божьего в сердцах людей… который может потерпеть неудачу… может проиграть… который, как мне кажется, проигрывает.
3
Он замолчал. Доктор Баррак прокашлялся.
— Я не хотел бы показаться косным, — сказал доктор Баррак. — Я хочу уважать глубокие чувства. Глубокие чувства следует уважать… Но в собственной своей жизни я никак не могу придавать серьезное значение фразе: «Дух Божий в сердцах людей». Это, пожалуй, противоречит моим привычкам беспокоиться о пациенте, но это так интересно… это настолько исключительный случай. Мне хотелось бы спросить у вас, мистер Хас, откровенно — вкладываете ли вы в эти слова нечто намного большее, нежели в обычную фразу?
Ответа не последовало.
— Слова, — произнес мистер Дэд, — это всего лишь слова. Если бы мистер Хас провел хотя бы три военных месяца, руководя крупным промышленным предприятием…