— Да, сэр, признаться, я в недоумении, и я…
— Не можешь согласиться с написанным? — предположил улыбающийся, устроившийся напротив него старик.
— Да, — с горячностью согласился Гарри и чуть замявшись, продолжил: — Я не могу понять, как, откуда. Оказывается, я знаменит, имени меня даже куклу выпустили. Я всю свою жизнь провёл в Литтл-Уингинге на Тисовой. Стриг газоны, мыл дядину машину, убегал от Дадли и его банды. Ничего геройского, ничего удивительного.
— Вот и именно. Вот только об этом знаешь ты, теперь вот ещё я. Для остального же магического мïра ты был, поверь мне, где угодно, но не у своих опекунов. Дамблдор позаботился. Ведь именно от него вся без исключения магическая Англия узнала не только о падении нарёкшегося темным лордом, как он себя называл, Волдемортом. И это, кстати, вовсе не его имя. Ведь мальчика, которому, я когда-то продал ту самую волшебную палочку, звали Том, Том Реддл.
— Ого… — заморгал столь неожиданно получивший ответ на заданный им когда-то Хагриду вопрос Гарри. Великан тогда и мялся, и как только не юлил. А тут прямо без страхов и тайн.
— Когда-то именно ему я продал палочку из белого Тиса, семь с половиной вершков, с сердцевиной из пера феникса. Неимоверно мощная была палочка. Мощная и необычная, ведь до тридцать первого июля этого года она была не одинока.
— В смысле, мистер Олливандер, как палочка может быть не одинокой?
— О, всё весьма просто, — живо встрепенулся поймавший любимую тему старик. — У той палочки была сестра. Шесть с половиной вершков и один нокоть. Остролист и перо феникса. Возможно, ты её помнишь?
— Ддааа… сэр, кажется я её…
— Не кажется, Гарри, именно ты стал тем, кто её уничтожил, и я, признаться, позволил тебе это совершенно намеренно. Ведь уже в тот момент я начал догадываться, в чём именно дело. Единственное, чего я в тот момент не подозревал, так это того, что ты не весь такой, что только рука. Но вот палочку я дал тебе осознанно. Прекрасно понимая, какая судьба ожидает это моё творение. Быть может, я суеверен и тем не менее, я верю, что этим разорвал, как кажется мне, в некотором роде "порочный" в своей связи круг. У меня нет доказательств. И тем не менее, несколько лѣтъ назад у меня состоялся один разговор. Произошёл он с владельцем того самого феникса, перья которого стали сердцевинами упомянутых мною изделий. И он спросил у меня, не продал ли я вторую, и если нет, то не мог бы я её придержать. Никакой конкретики, никаких просьб, и тем не менее. И вот в лавку вошёл ты. Переломал немерено товара, и меня как стукнуло, она. И в тот же момент я понял, что попросту не допущу. Не сломаю ещё одну жизнь. Именно поэтому, даже понимая, что произойдёт, я не сказал тебе поменять руку ранее, чем она погибла. И лишь после этого… — произнёс, казалось бы, ушедший в себя старик.
— Но как, как палочка могла бы?
— О, весьма просто, молодой человек, весьма и весьма просто. Палочки-сёстры — это всегда связи. А связи в магическом мïре — это вовсе не пустой звук. И чем их меньше, а уж тем более таких, тем лучше. И связь с палочкой, убившей твоих родителей, да и не только их, в тот момент я неимоверно остро осознал, что эта связь вполне реально способна поломать жизнь. Осознал, и как сумел пресёк. Признаться, просто воспользовался. Сам бы, признаться, так не сумел, каждая из них для меня всё одно что дитя, моё собственное творение. И нет, я понимаю, и ломаются, и гибнут, все бывает, но не от моих рук, не от своего создателя.
— Простите…
— Выше нос, Гарри, и вообще, это ведь я принял именно это решение, не ты. И так как палочки уже более нет, то предлагаю о ней просто и банально забыть. Никаких связей, только свобода. Вѣра в будущее. Не стоит идти в него с грузом не пойми кем возложенной на твои плечи ответственности. У тебя и своего вполне достаточно, но я что-то заговорился. Ты ведь спрашивал, почему внуком назвал? Так вот, как я и сказал ранее, ты мне понравился, просто и без затей. Ты сирота, прости что напоминаю, и тем не менее, это именно так. К тому же, никто не запретит старику назвать ребёнка внучком. Этот термин ведь не всегда означает именно кровную связь. Он также может указывать и на возраст. Это правила старого языка. Его уже и не помнят, и тем не менее, когда я был в твоём возрасте, в магической Англии подобное обращение было практически нормой. Не ко всем разумеется, но к тем, кого знаешь. Сосед там, сын хорошего друга. Все сэры, мэры и прочие пэры пришли к нам несколько позже, а до этого указывали исключительно на статус. Таким образом, моё обращение на деле было не более чем игрой слов, долженствовавшей подчеркнуть моё доброе к тебе расположение. Увы, но мы с тобой скорее всего не родственники, и тем не менее. Игра есть игра, и раз уж я вот так вот, кхм, оговорился, то почему бы собственно, и нет. С меня не убудет, тебе не навредит. Да и начни мы сейчас отрицать, та же Молли и все её дети меня хорошо слышали, выводы уже сделаны, попытка отрицания приведёт к пересудам, а в отсутствии доказательств… Поверь моему слову Гарри, они всё сами придумают. И отрицай не отрицай, результат что так, что так будет один.