— Всё нельзя, — устало произнёс тем врѣменем взявший себя в руки подросток. — Вы видимо добить меня решили. И мед. карту мою, как и прежде, читать нужным не считаете. Я глупость имел после тройного отравления, целителем и зельеваром Хогвартским исполненного, выжить. Половины печени лишился. Пищевод и желудок сжёг, поджелудочную едва не потерял, спасибо что при почках собственных остался. Три недѣли на плазмаферезе пролежал. Но вам видимо мало и, наплевав на моё состояние, директор настоял на том, чтобы я в школу вернулся. Видимо для того, чтобы в оной меня голодом заморить, раз уж зельями не получилось.
— Что за чушь вы несёте, мистер Поттер, я понимаю, правда, вы пережили тяжёлое потрясение, но обвинять директора в том, что он пытается вас убить! — произнесла с трудом сдерживающаяся от гневного крика МакГонагалл.
— Тут нет ничего из того, что я мог бы съесть, даже воды — и той нет.
— Простите, не понимаю, что значит нет, на столе…
— Простите, профессор, Гарри, скажи, я правильно поняла, у тебя печень плохая, и судя по всему то ли диабет, то ли панкреатит? — произнесла подошедшая к ним со стороны стола Рейвенкло Гермиона.
— Второе, — буркнул обиженный на всех и каждого в Хогвартсе Гарри.
— Ну тогда, профессор, всё и в самом дѣле обстоит именно так, как Гарри нам и сказал. Если он покушает то, что сейчас на столе, то в лучшем случае загремит в больницу, про худшее же я и думать не хочу.
— И почему же это, мисс Грейнджер, что не так с едой на столе?
— Ничего, кроме того, что при его заболевании ему ничего из этого нельзя.
— В каком это смысле, что значит нельзя?
— Сладкое, солёное, жаренное, жирное, перчёное и так далее. При панкреатите назначается максимально постная диета. Никакого хлеба, сладостей, колбасы, солений. Кашу можно, овсяную, без сахара, на воде или лёгком бульоне, яйца варёные, мясо варёное не жирное, птица там или кролик. Тебе ведь можно варёное мясо, Гарри, что тебе врач сказал?
— Можно, мясо в смысле, кашу, бульон, яйца варёные, чай без сахара. И без сахара — это значит, что именно без. Не сладкое то есть, овощи ещё, огурцы, репу. Капусту нельзя, никакую, как впрочем и картофель, и бобы, и вездесущую для Хогвартса тыкву.
— И почему я узнаю об этом только сейчас, мистер Поттер, почему ваш опекун не предупредил?
— Как это не предупредил, при мне директору предписание целителей лично в руки передал.
— Очень интересно. Тикки, будь добр, подай для мистера Поттера куриный бульон с яйцом, без специй, — произнесла решившая, что вначале она мальчика всё же накормит, декан Гриффиндора. Разобраться же можно будет и позже. Миг, и перед Гарри появилась наполненная бульоном плошка. Чистого, без единой жиринки, с плавающими в нем двумя половинками яйца.
— Благодарю… — стушёвано промямлил едва вновь не разревевшийся Гарри.
— Во благо, мистер Поттер, и помните, никто в Хогвартсе не умышляет вас отравить или же, паче того, заморить голодом. Ешьте, а с меню вашим я чуть попозже лично разберусь, — примирительно произнесла недобро глянувшая на преподавательский стол декан Гриффиндора и убедившись в том, что проблема, по крайней мере на данный момент решена, к оному и направилась.
Глава двадцатая " Чего боится Гарри и почему это ни капельки не смешно"
— Скажи мне, что ты, Мордред тебя подери, творишь Альбус? Почему я последняя узнаю о том? Что один из, не побоюсь этого слова, моих самых любимых учеников серьёзно болен? И не просто болен, а нуждается в постоянном контроле и присмотре. Я заходила к Поппи и она также в шоке. Но ты, видимо, занят был, Северуса от тюрьмы отмазывал.
— Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь, Минерва, а что до Северуса, так не его это вина…
— Ах, ну конечно же. Трижды, трижды влить в парня зелья, употребление которых ему категорически запрещено.
— Дважды…
— Что дважды?!
— Дважды говорю, первую порцию очистителя ему как раз таки именно Поппи дала.
— И за это по полной ответила, прошла переквалификацию, огромный штраф выплатила и год испытательного срока получила. И то только потому, что иных специалистов её уровня в Хогвартсе, готовых денно и нощно по десять месяцев в году пребывать, в корпусе целителей нет, — совершенно не церемонясь, осадила своего как она всё ещё думала друга и наставника МакГонагалл.
— И тем не менее…
— Нет, не не менее, Альбус, ты заставил больного, услышь меня, больного ребёнка…