— Его тоже возьмите, хоть для счету. Да скажите бабам, чтоб помалкивали, а не то… Принес? — обратился Петька к Эдику.
— Принес, — ответил запыхавшийся Эдик и протянул три десятки.
Зубарев взял деньги.
— Соберемся у речки, вон на том мыске. Через два часа, — тоном приказа бросил он.
16
Приказ Петьки был исполнен. Через два часа на выбранном им месте, на полянке среди кустарника, была расстелена газета и на ней разложена закуска. Петька почему-то задержался. Подростки с нетерпением поглядывали на еду и на бутылки, но не смея начать пирушку без него, обсуждали только что проведенную операцию.
— Молодец Петька, ловко придумал, — сказал Борис.
— А как я рот заткнул этой молодой, а? — самодовольно проговорил Николай. — «Молчи, если жить хочешь». И нож к горлу. Замолчала сразу!
— Старушку зря обидели, — сказал Эдик, стыдясь своего малодушия и в то же время не в силах побороть невольного ощущения своей вины и даже гадливости от того дела, в котором участвовал.
— Тряпка ты, баба, — презрительно заметил Борис.
— Всех жалеть — себе не останется, — жестко сказал Рагозин.
Разговор прервался. Всем было нехорошо. Чтобы рассеять неприятное настроение, Борис принялся рассказывать один случай, который будто бы произошел с его знакомой.
Борис, Николай и в особенности Петька Зубарев знали уйму всяких любопытных историй. Главное место во всех этих историях занимали взаимоотношения мужчины и женщины. Издевка над женщиной почиталась доблестью, уважение к ней — проявлением трусости и глупости перед «бабой».
Пользуясь отсутствием Петьки, Борис врал с воодушевлением. При Петьке же он и Николай обычно помалкивали и только слушали, втайне восхищаясь победами Петьки над представительницами женского пола, о которых тот рассказывал со всеми подробностями.
Эдик старался слушать Зубарева с таким же показным равнодушием, как и его друзья. Этого требовали неписанные правила «хорошего тона». Но на самим деле Эдику было и интересно, и стыдно, и как будто даже немного страшно. Почему он слушает с таким вниманием? Неужели у него есть что-то общее с этим Петькой?
Эдик никак не мог разобраться в своем отношении к Зубареву. Петька был ему противен и в то же время имел над ним какую-то необъяснимую власть. Сам того не желая, Эдик невольно подчинялся Петьке и даже, вместе с Николаем и Борисом, относился к нему со своеобразной почтительностью. Они, например, ни разу не подали виду, когда догадывались, что Петька врет, рассказывая об очередной своей «победе». Когда Петька смеялся, они тоже смеялись, даже если не было смешно. Когда угощал водкой, хотелось или не хотелось, — пили.
Петька явился не один — с Аллой Тараниной. Алла была в пестром сарафане и в тапочках на босу ногу. Густые и длинные рыжие волосы золотистой копной поднимались над ее высоким лбом, рассыпались по плечам. Эдик видел Аллу раньше, но сегодня она показалась ему необычной. Зеленоватые глаза ее глядели оживленно и вызывающе, на покрытых веснушками щеках играл румянец.
— Все купили? — спросил Петька, по-хозяйски оглядев бутылки с водкой и пивом, два стакана, хлеб, соль, огурцы и банку «тресковой печени» — своего любимого блюда. — Тогда поехали.
Он небрежно бросил пиджак, указал на него своей спутнице и, когда Алла села, опустился рядом на траву.
— Наливай, Колька.
За недостатком посуды выпили по очереди. Сначала Петька с Аллой, потом остальные. С аппетитом принялись за скудную закуску.
Вокруг росла полынь. Эдик, неосторожно размявший в руке один кустик, теперь не мог есть — и огурцы, и хлеб отдавали полынной горечью. Сквозь молодые березки невдалеке виднелась река, можно было пойти и вымыть руки, но от тепла и водки Эдик совсем обессилел. Пьяный дурман обволакивал его, все вокруг сделалось неустойчивым и смутным. Глухо звучал голос Борьки Таранина. Николай куда-то пропал.
А рыжая Алла сидит тут, близко, можно протянуть руку и потрогать ее волосы. Она позволит. Петька без всякого стеснения обнимает ее за талию, прижимается к груди. Алла визгливо смеется и смотрит на Эдика своими зелеными глазами. Необычно смотрит, нахально. Эдик чувствует себя храбрым. Почему Петьке можно обнимать Аллу, а ему нельзя?
— Алла, иди сюда, — говорит Эдик.
Все смеются. Алла хохочет, закинув голову и показывая ровные красивые зубы. Петька кривит рот в улыбке, щурится на Эдика, как на глупого щенка. Эдик чувствует вдруг, как в нем поднимается ненависть к Петьке. Он ненавидит его красивое лицо, его стройную фигуру, его обросшие шерстью руки, обнимающие Аллу.