— Хорошо, пойдем в дом.
Мы поднимаемся по лестнице. Я стараюсь идти тихо, чтобы не потревожить спящих соседей. Но не все спят. Лидия Игнатьевна, скандалистка и сплетница, не спит. Пока я достаю ключ, она приоткрывает свою дверь, смотрит на меня, потом на Колю, глаза ее хищно вспыхивают, губы складываются в змеиную улыбочку. Я, наконец, нахожу в сумочке этот чертов ключ.
— Садись, Коля. Хочешь чаю?
— Нет.
Я все-таки ставлю на плитку чайник, потом подвигаю стул и сажусь близко от Николая, так, что нас разделяет только угол стола.
— Вера Андреевна, могу я стать человеком, а? — говорит Рагозин, вопрошающе и виновато глядя мне в лицо.
— Это от тебя зависит.
— Я так и понял, — с отчаянием восклицает он. — От меня. Я сам себе враг!
— Ты это только теперь понял?
— Не знаю.
Он вздыхает.
— Я ненавижу этого Петьку. Верите? Ненавижу. А сам делаю, что прикажет. Не хочу, а делаю. Если б не ребята, сейчас бы, может… Он нам сказал: будет шум подымать — пришьем. Это сторожа в магазине. Убить хотел.
Я касаюсь ладонью его руки.
— Хочешь, я расскажу тебе, почему ты идешь за Петькой Зубаревым?
— Не надо, — просит он.
— Нет, слушай. Нечего бояться правды. Ты ему продаешься за дешевую похвалу. Для всех ты — пустой, вредный парень, хулиган, а Зубарев говорит — герой. И вор, если он ловкий вор, тоже молодец — так он считает. И ограбить беззащитных — это, в понятии Зубарева, подвиг. Он тебя похваливает, а ты и продаешь себя за эту похвалу. Как же! Он скажет при всей компании: «Никто лучше Моряка в карман не залезет» — и ты лезешь в карман, чтобы оправдать его похвалу. Скажет: «Моряк — не трус» — и ты готов идти с ним на грабеж, чтобы доказать, что и в самом деле не трус. А он про себя смеется: вот нашел дурака, послушный, словно картонный клоун на ниточке. Дернешь за ниточку, и выкинет нужное коленце. А тут еще Борис Таранин завидует твоему первенству. Эдик Нилов тебя слушается. Вот ты этим и тешишься, и думаешь, что человек ты не хуже других.
— А я — хуже? — угрюмо спрашивает Николай.
— Я — не Петька Зубарев, я тебе не буду льстить. Не уважаю я тебя. Несамостоятельный ты человек. Гордости в тебе нет. Ведь ты же по его указке только что на грабеж собирался, а прикажи Петька, так и убил бы.
— Не так все это, — медленно говорит Николай. — По-вашему выходит, я доволен своей жизнью. А я был бы доволен, не пришел бы сегодня к вам… Чайник вон вскипел.
Я выключаю плитку и снова сажусь на прежнее место.
— Мы еще поговорим о сегодняшнем вечере. И о завтрашнем дне тоже. Вот ты сегодня сам пришел ко мне, понял, что нельзя так жить дальше. А раньше я звала тебя, говорила с тобой, а ты не понимал моих слов и уходил к Петьке. Приходил ко мне, а потом уходил к Петьке…
— Да хватит о Петьке! — вскинулся Николай. — Что вы все о нем? Я о себе хотел поговорить.
— И я — о тебе. Знаешь, как поступают люди, переезжая на новую квартиру? Все перебирают, каждую вещь перетряхивают, все доброе приводят в порядок и берут с собой. А хлам выбрасывают на помойку. У тебя много хламу.
— Никогда это не отстанет, — с горечью проговорил Николай.
— Что?
— Все, что было. Вот как грязь налипнет на ботинки, сделаешь шаг — и она с тобой. Хочешь убежать, а ботинки от грязи тяжелые, не пускают.
— Сбрось их, Коля. Сбрось эти старые ботинки вместе с грязью. И уходи от старого. К другой жизни. Завтра я побываю на заводе, постараюсь устроить тебя на работу. Там ты познакомишься с другими людьми. Будут среди них, конечно, разные. Но это — рабочие люди, не Петьке чета.
— Не примут меня без паспорта.
— Попробую договориться, чтобы приняли. В крайнем случае, подождем три месяца. Тебе ведь в июле шестнадцать?
— В июле.
— Только знаешь, чего я боюсь, Коля?
— Чего?
— Чтобы не получилось, как со школой. Желание было, а настойчивости не хватило. А здесь не школа. Станешь рабочим — кончится твоя вольная жизнь. И дисциплины от тебя настоящей потребуют, и за промахи по всей строгости взыщут. А, кроме того, Зубарев так просто с тобой не расстанется. Добром с ним не пойдешь — припугнет.
— Петьки я не боюсь. И работать буду. Вы не думайте, Вера Андреевна, не такой уж я лентяй.
— Твердо?
— Твердо. Если бы на шофера, я бы стал учиться.
— Ладно, завтра заходи ко мне. Расскажу, какую удастся найти для тебя работу. А теперь все-таки попьем чаю?..
26
Мне уже приходилось бывать у начальника отдела кадров единственного в Ефимовске большого завода, и наши встречи не доставляли удовольствия ни мне, ни ему.