Я снова делаю паузу, ожидая, не скажет ли чего-нибудь Алла. Нет, ни слова.
— Ты такая красивая, Алла. И не глупая, хотя глупостей уже наделала немало. Но это все поправимо. Твоя жизнь впереди. Будут у тебя хорошие друзья, встретишь настоящего человека, полюбишь, будешь счастливой женой, матерью. Ты не знаешь, какое это счастье, когда есть близкий человек. Любимый, друг, муж.
Вдруг на какое-то мгновенье мне кажется, что я говорю не только для нее, но и для себя. Любимый человек. Ведь и мне может встретиться… Нет, он уже встретился, дорогой моему сердцу, единственный, последний. Теперь немножко решимости, немножко эгоизма и… Платят эгоизмом за счастье? Почему же нет? Очень часто. Я такой же человек, как другие, с обыкновенными человеческими слабостями и желаниями. Если бы он мог прийти ко мне, не по делу и не украдкой, а просто ко мне — открыто, смело, навсегда…
Алла смотрит на меня немного удивленными ждущими глазами. Давно ли я молчу? И о чем я… Да, о настоящем человеке, о хорошей любви…
— Ради этого стоит жить, Алла. И ждать. Может быть, долго ждать. А пока вот тебе мой совет, поступай на работу, устраивайся в вечернюю школу, учись.
— Куда я поступлю? Я же ничего не умею, — вяло возражает Алла.
— Было бы желание. А оно должно быть! Подумай, как ты живешь? Без мыслей, без радостей, без надежд. Разве можно так жить в восемнадцать лет?
— Мне самой надоело.
— Ну вот. Ты обдумай мои слова. Не торопись, как следует обдумай. А потом приходи, я помогу тебе устроиться на работу.
— Ладно, я приду, — обещает Алла.
В голосе ее мне чудится волнение, но, может быть, я ошибаюсь.
Алла уходит. Мне тоже пора домой, но надо еще записать в дневник события сегодняшнего дня, я только в самых крайних случаях отступаю от этого правила.
За работой прошло с полчаса. Теперь можно идти. Я оделась, закрыла кабинет на ключ, шагнула из коридорчика в полутемный вестибюль. И вдруг чьи-то руки обвились вокруг моей шеи, мягкие волосы коснулись подбородка.
— Алла, ты…
— Вера Андреевна… Со мной никто так не говорил… — прошептала она и потянулась ко мне.
Она поцеловала меня и тут же, устыдившись своего порыва, выбежала на улицу.
12
Недели через две, вечером, кто-то робко постучал в дверь моей квартиры. Я открыла и увидела Аллу. Даже в полумраке передней видно было, что она чем-то расстроена.
— Вера Андреевна, вы извините… Надо поговорить. Отец узнал, что я в детскую комнату к вам ходила, так чуть не избил меня. Я сегодня тайком…
— Входи, Алла. Входи смелее. Будешь со мной ужинать?
— Нет, я уже…
— Садись, садись, за столом и поговорим.
Алла послушалась. За ужином мы говорили мало, Алла как будто не решалась мне открыться. Она вообще привыкла таить свои переживания. Но потребность высказаться была слишком велика.
— Надоело мне все, Вера Андреевна, — начала она.
— Что же именно?
— Все, все надоело. Отец… Он меня недавно таким словом назвал… Ненавидит он меня. Знаете, за что?
— Нет.
— Отчим у меня был, я любила его. И отцу один раз сказала: «Дядю Сережу я любила, а тебя не люблю». Уж давно было, когда он только из тюрьмы вернулся. Скандал затеял, я и сказала. Он мне этого не может простить. Сейчас хочет, чтобы я за Петьку замуж вышла. А я не пойду, Вера Андреевна. Я твердо решила: не пойду.
— И правильно.
— Что правильно, — угрюмо возразила она. — Не даст он мне жизни. Он отчаянный, я его знаю. Я и не нужна ему, а так, чтобы власть свою показать, будет и будет вязаться. Я ему сказала: «Ты ко мне не ходи, не нужен ты мне». А он не отстает. Один раз с соседским парнем пошла в кино, а он увидал и давай скандалить. Я говорю: «Ты мне не муж, чего пристал». «Не муж, так буду муж!» Вижу я теперь, какой он будет муж. Вроде моего папаши.
— Я попрошу начальника милиции вызвать Зубарева, пусть поставит его на место.
— Думала я на работу устроиться, — продолжала Алла. — А что толку? Приду домой — опять то же. И с Петькой не развяжусь никак. Уехать бы, Вера Андреевна, чтоб уж все по-новому.
— Уехать… Что же, это неплохая мысль. У тебя нигде нет родных?
— Нигде. Есть бабушка, так она чужая.
— Ты поехала бы к ней, если бы она согласилась?
— Не знаю. Я так думаю: хуже мне нигде не будет. Только зачем я ей. Чужие мы. Если бы дядя Сережа был жив…
— А знаешь что, Алла, давай попробуем. Я напишу ей сама. Или, пожалуй, лучше напишем обе: ты и я. У тебя адрес есть?
— Адрес есть. Да не отпустят меня мать с отцом.