— Но ведь есть школа.
— Эдик выбился из нормального потока школьной жизни, он попал в водоворот и нуждается в помощи.
Нилов пристально посмотрел на меня.
— Я представлял себе работников милиции несколько иными, — задумчиво проговорил он. — Более грубыми, что ли. Но все-таки, не скрою, мне чрезвычайно неприятно, что милиция вмешивается в мою личную жизнь. Я был бы рад, если бы эта наша беседа была первой и последней.
— Не могу вам обещать, — возразила я.
Нилов помолчал, размышляя, по-видимому, стоит ли продолжать разговор. Все-таки он счел нужным кое-что объяснить мне.
— Воспитанием детей в нашей семье занимается жена. Она культурная и неглупая женщина. Может быть, ей даже будет полезно познакомиться с вами. Вот с ней вы можете поговорить о детях, она очень любит эту тему. Собственно, дети составляют единственную цель ее жизни. Ради них она бросила работу и посвящает семье всю жизнь. Да, вам стоит познакомиться, я ей скажу. А меня увольте. Я стараюсь быть хорошим мужем и отцом, но делать больше того, что я делаю для семьи, не могу.
— Если вы поймете, как нужно Эдику…
— Я — инженер, у меня ответственная работа, завод поглощает не только большую часть моего времени, но и все душевные силы. В особенности сейчас. Наш завод сильно отстал от современного технического уровня, и теперь, за какие-нибудь год — два, мы должны сделать огромный скачок вперед, — говорил Нилов тоном лектора, который не очень заботится о том, дойдут ли до слушателей его рассуждения, — просто он считает нужным высказать свою точку зрения и высказывает ее, а поймут ли — не его дело.
— Недавно я прочла в одной книге: «Производство не бог, чтобы ему приносить жертвы». Мне кажется, в этом изречении есть смысл.
— «Производство — не бог…» Любопытно. Но вряд ли верно. Производство требует жертв. Всякая творческая работа требует от нас не только разума, но и души, пота, крови… Всякая — будь то писательский труд, или труд инженера, или… заведующего детской комнатой. Не так ли?
— Так. А сыну вы все-таки должны уделять больше внимания. Подружитесь с ним. Это нетрудно. По-моему, он очень отзывчив на внимание и ласку.
Я не заметила, и он, вероятно, тоже, когда наша, беседа приняла новый характер. Нилову больше не было скучно, а я забыла о своей наставнической роли. Мы говорили, как два знакомых и приятных друг другу человека, и он не спешил уходить, а я больше не пыталась сосредоточить разговор только на Эдике.
Неожиданно — мне показалось, что очень скоро, а на самом деле, не так уж скоро — вернулся полковник. Он с веселым удивлением посмотрел на нас и сказал:
— Ну, я вижу, вы нашли общий язык. Очень хорошо. Советую встречаться почаще.
Это был самый естественный совет, совсем не от чего было смущаться, но почему-то моим щекам стало жарко. Нилов встал и простился с полковником.
— Вы не идете? — спросил он меня.
— Нет, мне еще надо поговорить с Василием Петровичем.
Не знаю, зачем я сказала неправду. Пришлось срочно придумывать какой-то незначительный вопрос. Почему было не выйти вместе с Ниловым? Нет, полковник все-таки насмешливо сказал: «Вы нашли общий язык». Неужели он подумал… Я и с другими родителями никогда не спешу оборвать беседу на полуслове.
— Инженер, а сын растет хулиганом, — сказал полковник, когда Нилов вышел. — Поразительно, до чего иногда умные, образованные люди невежественны в вопросах воспитания. Он ему увеличит карманные деньги! Парня надо драить с песком, а он — деньги. Воображает, что мальчик лакомится мороженым. А мальчик играет в карты, курит, водку пьет. Понял он хоть что-нибудь?
— Нилов? Я думаю — да.
Мне вдруг захотелось заступиться за Нилова. Это было уж совсем глупо. Я рассердилась на себя и резче, чем следовало, сказала:
— У него — завод, а детей воспитывает жена.
— Оно и видно. С женой тебе тоже, пожалуй, следует повидаться.
— Я и сама думала.
— Вот-вот. Ну, так о чем ты еще хотела?
И мы заговорили о другом.
4
Мне не скоро удалось побывать в семье Ниловых — скопились более неотложные дела. Я попросила Марию Михайловну познакомиться с Ниловым и последить за поведением Эдика.
Вместо благодарности Марии Михайловне при своих визитах часто случалось наталкиваться на унизительную холодность и даже высокомерное презрение. Она никогда не показывала виду, но в душе страдала от этого. Она приходит, чтобы помочь, а на нее смотрят, как на назойливого человека, вмешивающегося не в свое дело. Где их разум? Где, наконец, просто такт людей, окончивших институты и считающих себя культурными? Мария Михайловна по опыту знала, что именно в «культурных» семьях чаще всего ожидает ее грубый прием. И так как семья Ниловых относилась именно к таким, она не без тревоги постучалась в их дверь.