6
Я не застала Нилова на заводе — он уехал в командировку. А потом зайти было некогда, да и не находилось достаточных оснований. Эдик перешел в девятый класс, у него начались каникулы. Правда, он опять подружился с Рагозиным и Тараниным, но как будто они все меняются к лучшему. Может быть, Эдик положительно влияет на своих друзей? Все-таки окончил восемь классов, из интеллигентной семьи…
Однако Эдик оказался самым слабовольным. И вот, избитый Петькой Зубаревым и пьяный, он спит на диване в детской комнате. Полковник Ильичев сам звонит Нилову домой.
Нилов прибегает минут через двадцать. Тут полно народу: Коля Рагозин с матерью, Борис, Зоя Киреевна, несколько бригадмильцев. Нилов ищет среди них Эдика, не находит и пробирается к столу, за которым сидим мы с полковником.
— Вы сказали… мой сын… Вероятно, это ошибка…
Его губы бледны до синевы и дрожат, но глаза глядят сквозь очки с надеждой: может быть, это все-таки ошибка. Полковник гасит эту надежду.
— Вот ваш сын.
Нилов оборачивается. Эдик лежит на левом боку, одна рука свесилась на пол, из полуоткрытого рта спускается жгутик слюны. Лицо в синяках. Рубашка вылезла из брюк.
Нилов смотрит на сына остановившимися глазами. Он точно окаменел. Он как будто все еще не может поверить, что это его сын.
— Видно, немало хватил, — злорадно проговорил кто-то.
Нилов вздрогнул, точно его хлестнули бичом. Он повернулся и, тяжело волоча ноги, направился к выходу. Полковник остановил его.
— Товарищ Нилов, задержитесь. Необходимо кое-что выяснить.
Нилов взялся рукою за очки, стал снимать их и никак не мог освободить одну дужку. Наконец рванул с силой, справился с очками.
— По-том, — с трудом выговорил он. — Пожалуйста, потом. Я должен… немного прийти в себя. Какой стыд… Никогда не думал, что мой сын… до такого позора…
Полковник не удерживал его.
Поздно вечером Нилов вернулся. Все уже разошлись, я была одна. Эдик по-прежнему спал. Нилов бросил на него неприязненный взгляд и отвернулся.
— Это правда, что он участвовал…
— В грабеже? Правда, — сказала я.
— Его будут судить? Моего сына будут судить?
— Он заслужил это, — уклончиво ответила я.
— А сейчас… он арестован? Я не могу взять его домой?
— Берите…
Мне казалось, что за несколько часов Нилов постарел и осунулся, как после тяжелой болезни. Стало жаль его. Я хотела сказать, что ребят, возможно, не будут судить, но так и не сказала. Еще не знала сама. И к тому же мне пришло в голову, что чем труднее переживет Нилов случившееся, тем лучше. Уж теперь он не скажет: «Я отказываюсь верить».
Пока я размышляла об этом, Нилов разбудил Эдика, помог ему подняться. Я заметила на лице Ивана Николаевича выражение невольной брезгливости, словно он не к сыну прикасался, а к паршивому котенку.
— Я должен зайти к вам, товарищ лейтенант? — почтительно спросил меня Нилов-старший.
— Да. Завтра, пожалуйста.
— Это Вера Андреевна, — сонно проговорил. Эдик. — Ты разве не знаешь, папа, что это Вера Андреевна?
— Эдик пусть придет ко мне утром, а вы зайдите после работы.
— Хорошо, — покорно проговорил Нилов.
И вдруг спрятал лицо в ладонях.
— Какой стыд! — прошептал он. — Какой стыд!
7
Я возвращалась из горкома комсомола, где было совещание, посвященное работе бригад содействия милиции, и вдруг увидела Нилова. Он ходил по улице против детской комнаты, заложив руки за спину и тяжело задумавшись. Это ожидание на улице было ему, по-видимому, очень неприятно. Вот он вскинул голову, огляделся. Высматривает меня, или боится встретить здесь кого-либо из знакомых?.. Я была уже почти рядом, но из-за своей близорукости он не узнавал меня. Пришлось его окликнуть.
Мы прошли через мой кабинет в детскую комнату и сели друг против друга за стол.
— Их будут судить? — спросил он.
— Нет.
Нилов провел рукою по глазам, потер покрасневшие веки.
— Мой сын… Жена ничего не знает, я сказал ей при Эдике, что он просто подрался с ребятами. Если бы суд… Но все равно, это ужасно. Я просто в отчаянии.
— Ну, отчаянием делу не поможешь…
— Я не спал всю ночь, — продолжал Нилов своим негромким проникновенным голосом — этот голос с первой встречи поразил меня. — Все думал. Об Эдике. О себе. О своей семейной жизни. И о вас.