Борис пожимает плечами, ясно давая понять этим жестом, что ждать их совершенно напрасно. Я и сама понимаю это. Переоценила силу своей власти над ними.
10
Я вызывала их повестками — на разное время, по одному. Требовала, просила, убеждала сдать финки. Рассказывала случаи, когда люди надолго попадали в тюрьму только потому, что у них был вспыльчивый характер и нож под рукой. Довольно минутного забвения, опьянения, вспышки гнева, чтобы совершить непоправимое зло и потом расплачиваться за него всю жизнь…
Все было напрасно. И Николай, и Борис по-прежнему уверяли, что финок у них нет. Но что-то в поведении их, в интонациях голоса, в нарочито прямых взглядах, которыми они пытались подтвердить свои слова, убеждало меня в противном.
Я решила посоветоваться с полковником.
Он озабочен. Из угла в угол ходит по кабинету, наклонив голову, и беспрестанно курит. На лбу его резче обычного обозначились морщины. Взгляд сосредоточенный и словно бы отсутствующий. Если бы я не знала полковника, то подумала, что он не слышит ни слова из моего доклада. Но это не так. На самом деле он не просто слушает, но тут же обдумывает каждое слово.
— Так ты была у них на квартире? Говорила с родителями? И с соседями? — задумчиво произнес полковник. Он не спрашивал меня, хотя тон был вопросительный, а просто соображал, что еще можно выяснить из моих разговоров с родителями и соседями ребят. — Этот Петька… Этот Зубарев — он часто бывает у Тараниных?
— Часто. Ходит к отцу. Говорят, они вместе были в заключении.
— А, может быть, не только к отцу?
— Я думала об этом. Зубарев, видимо, замышляет использовать ребят в каком-то темном деле. Одна соседка слышала, как он говорил Николаю: «Погоди, Моряк, заживем».
— Так. Это похоже на Зубарева. Я его хорошо помню. Последний раз он попался на грабеже. Ночью связали сторожа и ограбили магазин. Получил семь лет, но просидел недолго, вышел по амнистии. Сейчас работает слесарем на заводе. Вольно живет. Пьет. Приводит к себе девчат. Одна забеременела, скандал был на заводе. Между прочим, у Тараниных, говоришь, взрослая дочь? Ты бы с ней поговорила об этом Зубареве. А то такой бабник… В общем, так: я вызову Зубарева, посоветую ему оставить мальчишек в покое. И с папашей Тараниным поговорю. А ты веди свою линию.
На другой день полковник позвонил мне и сказал, что с Зубаревым у него состоялся довольно суровый разговор. С неделю Петька не появлялся у Тараниных, но потом дружба его с ребятами возобновилась.
Я, как могла, старалась помешать этой дружбе. Между мною и Петькой шла незримая упорная борьба. Я часто беседовала с Николаем и Борисом, иногда вызывая их вместе, иногда — по одному. Предупредила отца Эдика Нилова, что дружба его сына с Зубаревым может кончиться катастрофой. Встретилась с Аллой Тараниной… Но о ней расскажу потом, особо.
Я старалась раскрыть перед ребятами всю неприглядность Петькиной души, всю низменность его замыслов, о которых подозревала. Я осуждала его не за то, что он был в заключении, а за то, что, видно, не сделал из этого выводов. Работает плохо, прогуливает, пьет. Взрослые, умные люди не хотят с ним дружить. Вот он и связался с несовершеннолетними.
— Он прикидывается вашим другом, а на самом деле считает вас рабами, — говорила я Борису и Николаю, стараясь пробудить в них здоровый самолюбивый протест против Петькиной власти. — Он тянет вас на скверную дорогу, где сам искалечил свою жизнь и хочет искалечить ваши. Вы не понимаете, какой хорошей, светлой может быть ваша юность, стоит вам только захотеть. А Зубарев понимает. И хочет, чтобы ваша юность была не лучше, чем его.
И много еще добрых слов говорила я ребятам. Иногда мне казалось, что какие-то из этих слов западали в их души. Но чаще они слушали меня с откровенной недоверчивостью.
Я старалась разоблачить в их глазах Зубарева. А он, я догадывалась, он разоблачал перед теми же слушателями меня. И — признаюсь со стыдом и сожалением — его влияние на ребят было сильнее моего.
Однажды Зубарев решил довольно своеобразным способом окончательно погубить мой авторитет в глазах ребят. Сам он в этом деле не участвовал, и я лишь много времени спустя узнала, что замысел принадлежал не Рагозину, а Зубареву.
11
Поздно вечером я возвращалась из клуба строителей после родительского собрания.
Помню, когда я первый раз пыталась провести такое собрание, пришло три человека. В следующий раз пришло шестнадцать. Но постепенно люди заинтересовались, стали не только слушать, а и сами выступать, делиться своими мыслями. На этот раз зал был полон.