– Это чрезвычайно сложно передать словами сеньорита. – поясняет он Офелии, которая с любопытным интересом обводит взглядом погром учиненный стихией.
– Ох, вижу, и ваш двор потрепало не на шутку.
– Да уж, и весьма разрушительно. Как видите, в процессе мою жену чем-то шандарахнуло. Может, огромный дуб свалился ей прямо на голову? – с насмешкой выглядывает из-за дерева святой отец, озирая Марию, которая, держа в руках ружье, недоуменно переводит взгляд то на дерево, то на блузку, то на бикини.
– О, это же мои бикини. Они сушились на столбах, которые, представьте, вырвало из земли аж с фундаментом.
Аврам выходит из укрытия.
– Да, и еще ваши летающие трусы в цветочек, которые невесть как залетели к нам в дом. И, думаю, все соседи из-за вашего, разлетевшегося по деревне, нижнего белья, теперь подняты на уши, а жены своих мужей уже привязывают на цепи, обвиняя в тысячи богомерзких грехах.
Священник с небольшой долей злорадства взирает на жену. Марии крайне неловко, но она с гордым молчанием бросает ружье на землю; происходит заряженный выстрел, все вздрагивают, и женщина уходит с задранным к верху носом, но от этого, нелепость ее становиться еще более нелепым.
****
На этом, отец Аврам заканчивает свой рассказ, и с надеждой улыбается Алипии, которая, погрузившись глубоко, толи в сюжет пережитого священником воспоминания, толи в состояние похмельной спячки, вдруг вздрагивает, потряхивая головой, словно выходя из транса. Ей хочется пить, и она наливает рюмку..
– Как видите сеньорита, я был, как невинный агнец, напрасно оклеветанный, и к счастью спасенный. Моя жена, довольно не глупа, и все сразу поняла, хотя довольно долго не признавалась в этом.
Наступает фаза, когда Алипия становится мягкой и угодливой, и она, со свойственной в таких случаях у женщин сентиментальностью и льющим через край всепрощением, спрашивает:
– Вы хотите сказать, что я зря обидела моего бедного и любимого красавца?
– Скорей всего именно так. Злой рок сыграл с вами коварную шутку.
Официантка ставит на стол поднос с едой, и удаляется.
– Вы открыли мне глаза, святой отец, спасибо. Надо бы загладить свою вину – охотно и быстро соглашается Алипия, осушая остатки портвейна. Священник доволен, что благотворное воздействие на женщину возымело успех и весь сияет от удовольствия.
– Думаю, наша встреча не случайна – самодовольно говорит он, как вдруг женщина что-то вспоминает.
– Подождите. Аврам – с трудом выговаривает его имя Алипия – но зачем нужно было мне тогда морочить голову.
– Что вы имеете введу?
– Он клялся мне что летит в Париж, а сам гад прилетел в Испанию.
– Наверное, этому есть весьма веское объяснение.
Алипия недолго думает, и ее будто бы озаряет.
– Ну да, скорее вы правы. Проклятый импресарио эксплуатирует его, как каторжника. И заставляет бесконечно колесить по миру. И в этом, мой любимый супруг, превзошёл даже самого Христофора Колумба.
Священник доволен и улыбается.
– Ну вот, вы все довольно просто объяснили.
Алипия проверяет наручные часы и чертыхается:
– Вот, проклятие какое. Я что пропустила рейс?
– А разве вы не собираетесь вернуться к своему возлюбленному?
– Ну да, конечно, я должна загладить свою вину.
Алипия встает из-за стола, пошатываясь.
– До свидания, святой отец.
– Осторожней в дороге. Я бы проводил вас, но жду свою жену.
– Да, вам лучше не рисковать.
– Может вызвать вам такси?
– Спасибо, допру как нибудь сама.
Отец Аврам с некой растерянностью и опасением провожает взглядом хмельную Алипиу, которая с неловкостью, резко поворачивается, размашисто взваливает сумку на плечо, и смахивает ею с соседнего стола весь ужин молодой паре. Затем неуклюже она плетется к выходу. Священнику досадно за женщину, на которую с возмущением пялятся посетители.
Глава 6
Поздний вечер. Уже сумрачно. В номере отеля Виктор еще спит. Он издает громкий храп, а его рука покоится на груди, возлежащей рядом с ним в постеле, монахини. Мерцающий зеленый индикатор шпионского коммуникатора, просвечивает из-под тонкой фактуры мантии чекистки, предупреждая о вызове звукового сигнала, который, через секунду издает резкий звон. Сон настолько глубок, что сигнал остается не услышанным.
В это время на настенных часах в вестибюле десять часов вечера. Там за стойкой ресепшн – девушка администратор, что-то подчеркивает в ведомственном журнале. Ее внимание отвлекает какой-то шум со стороны входных дверей-каруселей, в которые входит, едва ли удерживающийся на ногах, Алипия. Она держится за юбку и явно хочет в туалет. Администраторша растеряно поясняет женщине: