Устроившись поудобнее в кресле, я мог бы и поспать: программа телевидения закончилась минут пятнадцать назад. От нечего делать я устало обвожу взглядом столовую. В этом доме я был частым гостем. Стандартная мебель куплена в кредит в Н., и все до мелочей мне здесь знакомо.
И все же неприятное ощущение, что я прокрался сюда, как вор, и сижу в чужом кресле, не только не покидает меня, но, напротив, все сильнее гнетет. На книжных полках аккуратными рядами стоят многочисленные книги о путешествиях. Каких только авторов здесь нет! Румынские, русские, английские и французские… Путешествия, совершенные в прошлом веке и в наши дни. Книги о путешествиях — это сильная давнишняя страсть Владу. «Я люблю, — признался он мне однажды, — возвратившись на землю с высоты двадцати тысяч метров, взять в руки книгу о каком-нибудь путешествии и как бы отправиться вместе с автором по свету». «Откуда у тебя такое желание?» — спросил я тогда, приятно удивленный этой страстью летчика-профессионала. «Чем выше я поднимаюсь, тем сильнее во мне желание пройти пешком по странам и континентам. Только хорошая книга может утолить мое страстное желание узнать что-нибудь новое…»
Я перевожу взгляд на стену, где висят семейные фотографии. Его родители, он сам, еще курсант авиационного училища. Портрет, подаренный ему репортером из военного журнала «Вьяца милитарэ», — это уже совсем недавний. Да, очень мне интересно здесь, одному-одинешеньку среди чужих вещей! Я выключаю свет, уж лучше их не видеть, эти вещи! И время пройдет быстрее. И в самом деле, понемногу мне начинает казаться, что я у себя дома. Мария уже легла спать, а я сижу тут со своими мыслями и, чтобы ей не мешать, выключил свет. Когда я в последний раз видел Владу? Четыре дня назад… на совещании по подготовке ночного полета. Владу неподвижно сидел на стуле, слегка склонив голову к правому плечу. Мне еще показалось тогда, что это не сосредоточенность, а, скорее, отсутствие. Теперь я могу твердо сказать, что на этом совещании он думал не о предстоящем полете, а о чем-то своем, невеселом. Несомненно, причину этой грусти знал только он сам. «Я люблю ее, она предназначена мне судьбой, — говорил он нам после знакомства с Роксаной. — Она как раз такая, о какой я мечтал… романтическая, мечтательная, чуть-чуть взбалмошная… Она может понять душу «одинокого летчика» — вы ведь так меня называете… Да бросьте, я не сержусь и не обижусь, так оно и есть, могу сам признать, я действительно «одинокий летчик».
Не я начал тот разговор, не я вынес на повестку дня этот вопрос. Что у меня за должность, знают все. К тому же большинство летчиков и техников — члены партии или утечисты[10]. И поэтому, если нужно обсудить с кем-нибудь из сослуживцев что-либо связанное с моей деятельностью по контрразведке, никогда не начинаю издалека, используя псевдодипломатические вступления, которые никому не нужны, а сразу принимаюсь за дело, всегда помня о том, что нас объединяет присяга и взгляды. В этот день, повторяю, не я начал обсуждать внезапную любовь Владу к Роксане, а также их планы, связанные с семейной жизнью… Он и мне рассказывал то же, что и остальным товарищам из своей эскадрильи. Как он познакомился с Роксаной, как влюбился в нее без памяти. Он говорил с пылкостью, как каждый влюбленный, восторженно описывал ее, окрыленный ее красотой, давая мне понять, что встретил женщину исключительную. Я слушал его заинтересованно, даже немного завидовал. Меня радовала мысль, что наконец-то он встретил настоящую любовь. Потому что Владу, сколько я помню, уже не раз влюблялся, но потерпел полное фиаско в попытке создать семейный очаг. Но он не был в этом виноват. Владу сам по себе человек приятный, обаятельный, форма на нем сидит великолепно, и вообще он умеет произвести впечатление. Причиной его неудач — почему бы не сказать об этом прямо? — были специфические условия жизни в маленьком гарнизоне. «Безумная любовь» многих девушек к нашим молодым летчикам испарялась порой при первом же их визите в часть, где она разбивалась о гарнизонный забор.
Я внимательно слушал рассказы Владу о Роксане, задавал ему вопросы и даже давал кое-какие советы. Все шло хорошо, тем более что Роксана часто приезжала к нам, видела, как живут здесь день за днем семьи летчиков, и кажется, все это ей нравилось.
В тишине уютной квартиры мой вздох сопровождался фантастическим резонансом, как будто одновременно со мной вздыхают все находящиеся здесь предметы.
Может быть, с моей стороны это наивно, но даже сейчас, через сутки после исчезновения Владу, я все еще верю, что он вернется и, глядя нам в глаза, как это принято у нас, летчиков, найдет в себе мужество честно сказать, что послужило причиной его отсутствия. Я даже вообразил себе эту сцену: он входит в свою квартиру, обнимает за плечи Роксану, оба они счастливы, как в день свадьбы…