В конце концов он пошел дальше. Келси тихо вышла из тени. Несколько мгновений спустя она услышала шаги на лестнице, после чего дверь его спальни закрылась со щелчком.
Его комната находилась рядом с ее спальней! Она поняла это только теперь. Через стену она услышала скрип стула и могла поклясться, что Алекс несколько раз протяжно и разочарованно вздохнул. Внезапно раздался звон стекла и шуршание бумаги, перемежающиеся стоном. Дверь открылась, и шаги Алекса — тяжелые и решительные — послышались в коридоре. Келси знала, что скоро со стуком захлопнется входная дверь.
Что ж, ей действительно предстоит нелегкое лето. Может быть, ей следовало остаться в Нью-Йорке и продолжать вкалывать на трех работах?
Но тогда она будет дольше расплачиваться с долгами бабушки Роузи.
Протяжно выдохнув, Келси рухнула на кровать.
— Большое спасибо, бабушка, — пробормотала она. Похоже, Маркофф не единственный, у кого нет выбора.
Глава 2
Келси сделала большой глоток кофе и произнесла:
— Все, что я могу сейчас сказать, так это поблагодарить Бога за кофе. Особая благодарность — за итальянское жаркое. Клянусь, именно эта еда сможет меня сегодня спасти!
Ее молчаливым собеседником был толстый рыжий полосатый кот. Келси обнаружила пушистое существо, дремавшее на террасе, когда вышла туда рано утром, и с тех пор кот постоянно находился рядом с ней. Келси подозревала, что рыжее существо просто заблудилось. Хотя у Алекса, возможно, добрая душа, и он держит в доме кота.
Кроме того, она вчера вечером видела глаза Алекса, в которых отражались непонятные эмоции…
«Забудь об этом. Он не заслужил твоего сочувствия».
Особенно после того, как Алекс всю ночь не давал ей спать, постоянно вышагивая в соседней комнате и громко вздыхая.
— Я думала, что писатели создают шедевры сидя за столом, а не перемещаясь по комнате всю ночь напролет. — Она сделала еще один глоток кофе. Ей следует хорошенько подкрепиться кофеином, если она намерена весь сегодняшний день внимательно и аккуратно расшифровывать рукопись Алекса. — Я скажу тебе вот что, кот-толстячок: мне все равно, что он блестящий писатель. Он, безусловно, должен улучшать свои навыки общения с людьми. А он ведет себя так, словно я какая-то чума. На что ты готов поспорить, что он рассердится, узнав, что сегодня утром я налила себе кофе из его кофейника?
В ответ кот закрыл лапой глаза.
— Точно, — произнесла Келси. — Хотя, мне кажется, если ты готовишь кофе на рассвете, не следует удивляться, что кто-нибудь другой в доме нальет себе кофейку из твоего кофейника. Ведь я права?
— С кем вы разговариваете?
От испуга у Келси сердце едва не выскочило из груди. В углу террасы стоял очень мрачный и обеспокоенный Алекс Маркофф.
При виде его у нее сразу же засосало под ложечкой. Как ему удалось выглядеть таким привлекательным в столь ранний час? На нем была темно-синяя футболка и точно такого же оттенка трусы, край которых выглядывал из-под пояса его джинсов, облегающих его бедра. Его кожа блестела от пота, ворот рубашки потемнел. Темные завитки волос были влажными и в беспорядке прилипали к шее.
Хотя Келси и не следовало этого делать, она не могла не подумать о том, как Алекс выглядит, когда выходит из душа…
— Доброе утро, — сказала она, как только перевела дыхание.
Он смотрел на нее равнодушным взглядом:
— Вы не ответили на мой вопрос. С кем вы разговариваете?
— Я говорю… — она указала на солнечное место на террасе, которое в настоящее время оказалось пустым, — э-э-э… сама с собой.
— Вы всегда так делаете?
— Когда нет никого, с кем можно поговорить. Ведь говорят же, что ты сам — лучшая для себя компания.
— Я всегда в это верил.
Заправив за ухо прядь волос, Келси могла поклясться, что он внимательно рассматривает ее ушную раковину. На самом деле, неужели он думает, что она лжет?
— Похоже, я не единственный человек, который любит просыпаться рано утром. Я налила себе кофе, между прочим.
— Я слышал.
Интересно, что еще он слышал? Келси быстро подняла кружку, надеясь, что он не заметит, как у нее зарделись щеки.
— Вы давно проснулись? — спросила она, глядя на него поверх края кружки. — Я думала, что вы дольше проспите после такой тяжелой ночи.
— Почему вы думаете, что у меня была тяжелая ночь?
И зачем он придирается к каждому ее слову, а в его взгляде читается подтекст? Зачем буравит ее темно-серыми глазами?