– Вы не скажете, кому принадлежал раньше этот дворец?
Один из четырех, недружелюбно на меня поглядев, сказал:
– У нас не справочное бюро, справок не даем!
– Зачем же так невежливо! – сказал я. – Я архитектор из Ленинграда, и меня заинтересовала архитектура этого здания.
– Идите сюда! – сказал рабочий. – Мы вам тоже зададим вопрос.
Я взобрался на леса и увидел, что строители заняты выкладыванием из кирпича стрельчатой арки.
– Вот скажите, – спросили они меня, – как надо класть кирпич в арку – стоймя или лежа?
– Конечно, стоймя, – ответил я, – иначе кирпич не заклинится. А это не вилла Вадарской? – спросил я в свою очередь.
Рабочие поглядели на меня с уважением, убедившись, что я и впрямь архитектор.
Выяснилось, что виллу богатейшего крымского винодела Вадарского, а впоследствии – его жены сейчас восстанавливают для дома отдыха некоего весьма значительного учреждения. Восстанавливают тщательно, не жалея денег и материалов, – заказчик богат. Купол уже покрыт листовой медью, и скоро все детали сооружения примут первоначальный вид.
Попрощавшись с каменщиками, я стал спускаться вниз по уже знакомым лестницам, миновал грандиозную подпорную стену, выбрался на улицу и вскоре уже был в центре Ялты неподалеку от набережной. Здесь я стал фотографировать постройки в духе модерна.
Сфотографировав гостиницу «Украина», я направился к ближайшему кафе, но был остановлен неким гражданином, который сказал, что хочет со мною о чем-то поговорить. Он взял меня за локоть и отвел в сторону. Я недоумевал.
– Вот вы фотографировали гостиницу, – начал незнакомец, – а зачем это вам? Кто вы такой?
– Я архитектор, – ответил я любопытному гражданину, – гостиница представляет интерес как произведение архитектуры начала нашего века. А в чем, собственно, дело? Вы-то кто такой?
– Я директор гостиницы, – сказал гражданин. – Что же вы так вот фотографируете? Зашли бы ко мне, представились бы, сказали, зачем вам это нужно.
– Уважаемый товарищ! – сказал я свирепея. – Вы полагаете, что, прежде чем фотографировать какое-нибудь здание, надо обязательно у кого-то спрашивать разрешения? Разве ваша гостиница – секретный объект государственной важности?
– Зря вы расстраиваетесь, – произнес директор, – ведь я же директор, и мое поведение вполне объяснимо. Извините.
10.7
Сегодня утром моя птица была сердита. Полчаса она твердила: «Черт побери! Черт побери! Черт побери!» Но после успокоилась и стала снова говорить «пожалуйста».
Как заправский курортник, в семь утра я поплелся на пляж у Массандры. Вспомнив, что не позавтракал, зашел в чебуречную, взял кружку пива и «шашлык из цыплят второй категории».
К пивной стойке подошел мужчина в зимних шерстяных брюках и нейлоновой безрукавке.
– Какое пиво? – спросил он.
– Чешское, – ответила продавщица.
– В рот не беру чешское пиво! – громко и с пафосом произнес безрукавник, после чего он с гордым видом покинул чебуречную.
О, этот непобедимый русский патриотизм! Лучшему в Европе чешскому пиву истинно русский человек предпочитает далеко не первоклассное, но зато свое родное, «жигулевское».
В половине девятого на пляже негде было и вишне упасть, не то что яблоку. Пробираясь к воде, едва не перешагиваю через распростершихся в соблазнительных позах бесчисленных Психей и Афродит. Некоторые из них лежат на животе, расстегнув лямочки лифчиков, чтобы на спине при загаре не осталось белых полосок. Они выглядят вовсе обнаженными и доступными.
Диктор спасательной станции вещает:
– Товарищи, будьте вежливы и великодушны! При таком скоплении народу все может случиться. Не лезьте, пожалуйста, в бутылку из-за пустяков – у нее узкое горлышко. Вылезти из нее будет трудно. Сейчас температура воздуха плюс двадцать семь градусов. Температура воды плюс двадцать и пять десятых. Товарищи мужчины, не курите на пляже, не загрязняйте свежий морской воздух, не заставляйте находящихся рядом отдыхающих дышать табачным дымом!
К одиннадцати часам на пляже стало невыносимо жарко. Я оделся, вышел на шоссе и двинулся к новой интуристовской гостинице, воздвигнутой у массандровского парка. Полюбовавшись бассейнами, фонтанами, декоративными вазами и скульптурами, которые со всех сторон окружают здание, я нерешительно приближался к главному входу (поглядеть бы на интерьеры!). У дверей стояли швейцар в форменной тужурке и милиционер с пистолетом на боку. Над дверью по-русски было написано: «Вход только по пропускам». Постояв, я повернул обратно. И то сказать – простому советскому литератору совсем необязательно бывать там, где живут иностранные туристы.