Глава 24.
С первыми лучами солнца раздался скрежет отодвигающегося засова. Заскрипели петли. Дверь распахнулась. В проеме, с факелом в руках появилась грузная фигура тюремщика.
Помещение, где держали пленников, находилось на самом нижнем уровне пирамиды. Здесь не было окошек, потому, приговоренные к смерти несколько дней не видели дневного света. Единственным источником поступления воздуха были щели двери. Было душно, при этом холодно как в склепе. На усыпанном прелым сеном полу, скрючившись лежали, прижимаясь друг другу, девять обнаженных мужчин. Все, что осталось от отряда верных своему ярлу, норманнов.
Подняв над головой факел, тюремщик шагнул в камеру.
- Встать!- грозно рыкнул он.
- Пошел к дьяволу,- слегка повернув голову, огрызнулся один из пленников.
- Я сказал встать!- зная, что его все равно ни кто не понимает, тюремщик надеялся лишь на интонацию. Увидев, что ни кто на него не обращает внимания, он подошел к ближайшему пленнику, целясь в промежность, с размаха пнул его ногой.
Ощутив резкую боль, Толбен взревел от ярости, вскочил на ноги, в один миг, возвысившись над туземцем на две головы. Округлив от страха глаза, тюремщик попятился. Толбен сделал шаг в его сторону, но туземец проворно выскочил в коридор. Вместо него в камеру ворвались два воина с копьями. Обсидиановые наконечники уперлись в мощную грудь варяга. Толбен напряг мускулы, но не смог даже пошевелить связанными за спиной руками. Зарычав от бессилия, он все же отступил, опустившись на пол.
Немного погодя в помещение, опасливо косясь на чужеземцев, вошло несколько жрецов. Они поставили перед ними глиняные миски с мутной, густой баландой и тут же поспешно скрылись за дверью. Воткнув в крепление под самым потолком факел, охранники вышли. Тяжелая дверь за ними закрылась. Сразу за этим пленники стали шевелиться. Переворачиваясь, щурясь от тусклого света, они с трудом садились, подогнув под себя ноги.
- Мне одному кажется странным,- недовольно пробурчал Ингемар,- кормить приговоренных к смерти, перед тем, как у всех на виду, у них вырежут из груди сердце?
- А это у них такое изощренное представление о красоте,- послышался насмешливый голос, принадлежащий норманну в летах,- любо им смотреть, как их враг обосрется на жертвенном столе…
- Смотри сам не обосрись, Рунольф,- беззлобно парировал Ингемар,- но есть, у меня все равно, нет ни какого желания.
- А я поем,- Толбен опустился на колени перед миской,- смерть от меня ни куда не денется, но вот силы для последней битвы понадобятся. Лично я идти на убой, словно овца не намерен.
Кряхтя от напряжения во всех мышцах, он согнулся, старясь дотянуться губами до края. Когда ему это почти удалось, чья-то ступня выбила из-под него миску. Разбрызгивая содержимое, она ударилась о стену, разлетевшись на множество осколков.
- Ты что, Рунольф,- совсем ума лишился?!- воскликнул Толбен.
- Ты еще молод,- спокойно ответил бывалый воин, опускаясь на пол,- а потому глупый еще. Знавал я одного лекаря. Так он в свое снадобье специального дурмана добавлял. После этого человек некоторое время терял власть над своим умом и выполнял, все, что ему скажешь.
- Так ты думаешь…- Толбен брезгливо глянул на оставшиеся миски,- здесь тоже дурман?
- А как ты сам думаешь?- грустно улыбнулся Рунольф,- видел какие они щуплые. Плевком перешибить можно. Как они по твоему мнению будут укладывать тебя на стол? А так, мы сами ляжем и даже, думаю, сможем увидеть свое сердце в руках жреца.
- Вот оно значит как,- понимающе кивнул Толбен,- так давайте не будим выводить их из заблуждения. Покорно пойдем на убой. А как нас выведут из лабиринта наверх, то там посмотрим кто кого…