Прошло семь дней, но дух Мэри не был сломлен. Кандалов и недели одиночества было недостаточно, чтобы сделать Королеву сговорчивой. Были моменты, когда у нее начиналось что-то вроде бреда, и тогда Мэри фантазировала, как Ник, узнав о ее несчастье, решает оставить вражду и мчится на поезде в Чикаго, чтобы спасти ее. Когда приступ проходил, Мэри злилась, так как никогда не считала себя плаксивой девицей и надеялась никогда до этого не опуститься.
Наконец в павильон ввалились подручные Пупсика, сняли с рук и ног девушки кандалы и вывели на свет божий, к подножью гигантского колеса обозрения. По пути Мэри старалась держаться с достоинством. При ее появлении собралась толпа, которая, впрочем, мгновенно исчезла, стоило только подручным Босса злобно покоситься на собравшихся.
Колесо Ферриса было куда больше обычных парковых аттракционов. Каждая длинная прямоугольная гондола была величиной с железнодорожный вагон, вмещала несколько десятков людей и поднимала их на такую высоту, где у доброй половины людей случалось сильное головокружение.
Дверь висевшей в самом низу гондолы была открыта, Мэри ввели внутрь, и она оказалась в помещении, которое, вероятно, служило штаб-квартирой Мертвому боссу.
В гондоле стоял трон. Точнее, красное кожаное кресло, и человек, сидевший в нем, не имел ничего общего с тем персонажем, которого Мэри вообразила себе во время заключения. Пупсик Капоне оказался круглолицым розовощеким тринадцатилетним мальчиком, одетым в полосатый двубортный костюм, который был ему явно мал. Мэри задумалась. Интересно, размышляла она, повлиял ли костюм, в котором он умер, на его решение стать гангстером, или это произошло так давно, что мальчик забыл, кем был при жизни, и ему пришлось идентифицировать себя по одежде? Судя по покрою костюма, Мэри решила, что он провел в Стране не менее пятидесяти лет.
По лицу мальчика можно было понять, почему он получил такую кличку. Его главной отличительной чертой были глаза навыкате и курносый нос. Он был настолько задранным, что создавалось впечатление, будто мальчик умер, прижавшись им к оконному стеклу. Такие лица иногда делают куклам. Кроме того, он до такой степени был похож на мопса, что, казалось, вот-вот залает.
Громилы заняли место позади кресла и встали, скрестив руки на груди с невозмутимым и презрительным видом. Был в комнате и еще кое-кто — в углу пряталась девочка, наблюдавшая за происходящим с выражением тщательно скрываемого интереса на лице. У нее были волнистые нечесаные волосы, в которых тут и там попадались репей и крапивные листья; кожа была такая загорелая, что трудно было определить, к какой расе принадлежала девочка при жизни. На шее висел внушительных размеров кулон с камнем небесно-голубого цвета. Мэри с удивлением обнаружила, что спокойный пристальный взгляд девочки пугает ее больше, чем свирепый взор выпученных глаз Пупсика.
— Желаю послушать, как ты будешь просить пощады, — заявил Пупсик ломающимся голосом подростка.
Голос начал ломаться при жизни, но Пупсику не было суждено дождаться момента, когда он изменится окончательно, став голосом мужчины. Так голос и застрял между октавами.
— Извини, если расстрою тебя, — сказала Мэри, — но просить о пощаде я не буду.
Пупсик пошевелился, словно ему вдруг стало неудобно в кресле.
— Что ты сделал с моими детьми? — спросила Мэри.
За Босса ответил громила в сером костюме.
— Кто тебе разрешил задавать вопросы?
Но Пупсик жестом попросил его замолчать.
— Я поместил их в камеру предварительного заключения, пока не решу, что с ними делать. С тобой же я думаю сделать вот что: было бы здорово приковать тебя к центру этого колеса и наблюдать, как ты без конца крутишься. Что скажешь?
Мэри поборола желание отчитать его за то, что он ведет себя как маленький негодяй самой худшей пробы, и вместо этого наградила Пупсика доброй улыбкой.
— Перестань, — сказала она. — Не может быть, чтобы Мертвый босс из Чикаго думал о таких мелких гадостях. Ты прекрасно понимаешь, что из меня можно извлечь много пользы, а украшений тут и так более чем достаточно.
Пупсик углубился в размышления. Если он и не подумал о чем-то подобном раньше, в тот момент мысль показалась ему интересной. Это был шанс, на который так надеялась Мэри!