Однажды Шоколадный людоед попросил Цин добыть огромный леденец на палочке. Большой, величиной с голову, и липкий, как клей. Если попытаться откусить кусок от такого леденца, зубы застрянут и потом будут болеть.
Один из таких леденцов попал в Страну вместе с маленьким мальчиком, ехавшим теперь в поезде вместе с Ником. Парень, вероятно, сосал его каждый день с того момента, когда попал в Страну, но леденец меньше не становился. При жизни парень успел съесть лишь половину, а оставшейся части была уготована вечность, вне зависимости от того, сосал его мальчик или нет. Однажды Ник повел Цин и этого мальчугана в кондитерскую лавку. Магазин, в который они зашли, не был частью Страны, и покупатели в нем были живые. Они сновали во всех направлениях, выбирая сладости.
— Достань для него новый леденец, — приказал Цин Ник.
Девочка не поняла, в чем смысл, ведь у малыша и так был леденец, и не похоже было, чтобы он когда-нибудь закончил с ним. Но, будучи исполнительным солдатом, она не стала задавать вопросы.
— Да, сэр, сию минуту, — сказала Цин.
Она нашла стойку, похожую на небольшую металлическую елку, на которой рядами стояли леденцы. Цин, как обычно, вытянула руку и достала для мальчика новый леденец, еще крупнее и вкуснее того, что у него был. Затем она взяла из руки мальчика старый леденец. Такое под силу было только Цин, так как леденец был частью облика мальчишки, и сам он не смог бы избавиться от него, даже если бы и хотел. Цин заменила старый леденец на новый. Мальчик повел себя точно так же, как любой ребенок его возраста, попавший в кондитерскую лавку, то есть несказанно обрадовался.
Но потом началось нечто странное. Мальчик вприпрыжку убежал, размахивая новой конфетой, а Ник указал на старый леденец, который Цин продолжала держать в руке.
— Теперь у него есть новое лакомство. Давай положим назад старое.
Цин удивилась:
— Как это «положим назад»?
— Я хочу, чтобы ты сделала именно так, как я сказал. Проделай дыру в пространстве и положи леденец на стойку в мире живых.
Цин рассердилась. Какого черта, подумала она, Ник совсем, что ли, с ума сошел? Одно дело брать вещи из мира живых, но класть что-то назад? Когда Цин что-то брала, то всегда чувствовала себя кем-то вроде повивальной бабки, присутствующей при рождении ребенка. Ей всегда казалось, что мир живых, как человек, чувствует все, что в нем происходит. Нельзя запихнуть ребенка назад.
— Сэр, нельзя взять предмет, попавший в Страну из мира живых, и положить обратно. Такого не бывает.
Но Людоед не сдавался.
— А ты когда-нибудь пробовала?
Цин хотела объяснить Нику, что происходит, когда она берет вещь из мира живых, но слова так и остались у нее на языке. Она вдруг поняла, что действительно даже никогда и не пыталась положить что-нибудь назад. Такая мысль просто не приходила ей в голову. Да и зачем? Всегда нужно было что-то взять.
— Нет, я никогда не пробовала, — призналась Цин. — Но что, если я положу туда леденец и окажется, что мы проделали один из этих дурацких научных опытов, от которых взрывается мир?
— Если мир взорвется, — сказал Ник, — можешь считать, что в этом виноват я.
Цин этого было достаточно. В конце концов, перед ней стоял старший по званию. Если ей когда-нибудь придется идти в рай сквозь сияющие врата, она сможет под присягой честно сказать, что лишь следовала приказу.
— Так точно, сэр, будет исполнено.
Цин напрягла волю, взяла леденец в правую руку и попыталась проделать дыру в пространстве, чтобы положить его на стойку. Это оказалось нелегко, не то что просто открыть портал. Для этого требовались другие намерения. Проделать дыру в пространстве, чтобы взять из мира живых вещь, было все равно что открыть дверь. Чтобы положить в мир живых вещь, оказалось, нужно не только открыть дверь, но и взломать замок. В конце концов Цин смогла это сделать, но портал открывался медленно — мир живых сопротивлялся.
— Не получится, сэр, — сказала Цин. — Мне кажется, в мире живых так много всего, что ему больше ничего не нужно.
— Попробуй еще.
Цин сжала зубы и собрала в кулак всю свою волю. Она пыталась пропихнуть леденец сквозь неохотно открывавшуюся дыру и чувствовала: идет борьба между волей мира и ее волей. Вопрос был в том, чья воля сильней и сможет ли мир противостоять желанию Цин поместить в него леденец.