Расстроенный извозопромышленник был вынужден на следующее утро битый час объяснять своим работникам, что такое часы и как ими пользоваться. А отправив их на работу, сам пошел к своему товарищу и коллеге Григорию Парамоновичу спросить, как с этой часовой напастью бороться и денег не терять. Тот ему и посоветовал: для того чтобы извозчики «на часах» больше денег зарабатывали, им надо просто медленнее ездить. Допустим, если «водитель кобылы» может домчать до какого-то места за десять минут и получить двадцать копеек, то теперь пусть не торопится и потратит на дорогу минут семнадцать, за которые уже законно можно брать двойной тариф. Так и пошло. Экипажи Данилыча, как, впрочем, и все остальные, перемещались по городу с черепашьими скоростями, к огромному неудовольствию пассажиров. Продолжалось это до тех пор, пока власти, увидев, что затея с часами провалилась, не распорядились установить на повозках таксометры, похожие на современные счетчики в такси. Правда, как и сейчас, счетчики эти подозрительно быстро ломались, и платили седоки, как и прежде, по договоренности с извозчиком.
Среди петербургских извозчиков сто лет назад всегда было немало колоритных персонажей, но все же по большей части были это мрачного вида мужички, отнюдь не блиставшие культурой речи. Однако случались и исключения. Около ста лет назад по весне один петербургский журналист познакомился с более чем интересным кучером…
Едва корреспондент «Петербургского листка» уселся в повозку и лошади тронулись, как извозчик стал кричать мешавшим ему ехать прохожим на чистейшем французском: «Prends garde» («Поберегись!»). На вопрос ошарашенного пассажира, неужели он знает французский, кучер гордо ответил, что он не только галльскую речь разумеет, но и по-немецки говорить способен, да и «по-аглицки вполне пообщаться может — был бы собеседник понимающий». Совершенно заинтригованный пассажир потребовал немедля рассказать, откуда такие глубокие познания у простого кучера. Как выяснилось, языкам извозчика № 5771, представившегося Магазинским, выучила не кто-нибудь, а Мария Мариусовна Петипа, дочь великого балетмейстера и известная в ту пору актриса. Стоит заметить, что историю свою «водитель кобылы» рассказывал опять-таки на французском, щедро пересыпая речь немецкими и польскими словами, умащая все это латынью.
Как рассказал извозчик, матушка его была крестьянкой из Новгородской губернии и служила мамкой у Мариуса Петипа, кормила маленькую Марию. Сын частенько наведывался из деревни к матери в Петербург. Когда дочка балетмейстера подросла, мамку при ней оставили, а будущий извозчик продолжал приезжать в дом Петипа, став со временем преданным товарищем Марии. Поэтому, когда пришло время учиться и в доме появилась гувернантка, она уже обучала языкам обоих, и молодой человек получил весьма сносное образование. Позже Марию Мариусовну отдали учиться дальше, а Магазинский сам стал штудировать учебники, устроившись в Петербурге извозчиком. Маша стала актрисой, а ее приятель по детским играм так и остался на козлах. Правда, в свободное время он иногда занимался писательством и даже публиковался в журналах. Свое невысокое общественное положение он с важностью объяснял идейными соображениями: «только с кучерского места жизнь народная, коренная и видна», судьбой своей он весьма доволен, только вот поговорить на языке не с кем, «коллеги» — народ по большей части темный.
Растрогавшись, журналист щедро одарил уникального кучера, и тот поехал дальше, напевая себе под нос что-то легкомысленное, французское.
Присказка о дураках и дорогах — вероятно, самая популярная в России, да такой, наверное, и останется. Бороться с первым, судя по всему, невозможно в принципе, а безнадежность сражений с дорожной напастью поняли в Петербурге еще сто лет назад.
Чего только не пытались сделать городские власти, для того чтобы улучшить городские дороги и облегчить передвижение по ним. Заграницу призывали на помощь, да все без толку… К примеру, приехал сто лет назад в Петербург один американский инженер и представил на суд общественности проект… травяной мостовой. Там, в Штатах, светлые головы учудили выращивать специальную траву, потом ее сушить и по-особому обрабатывать. Из этого материала получалась очень стойкая и аккуратная плитка. Вот ею-то американцы и предлагали вымостить петербургские улицы. Дескать, мостовая продержится дольше, потому как прочнее будет, чем торцевая. И даже где-то попытались это внедрить, да оказалось, что никакая американская супертрава питерской погоды вынести не может. К тому же, мостовые в городе тогда мостили за счет домовладельцев, и когда те узнали, сколько это травяное удовольствие стоит, они ответили резким отказом. Никакие ссылки на то, что «сей проект с радостью реализуют по всей Европе», не прошли.