В этом Гудериана поддержал Гот. В своей книге «Танковые операции» он позднее выдвинул точно такие же аргументы, основываясь на том же опыте кампании во Франции: «Конные обозы пехотных дивизий, несмотря на запрет, выезжали на дороги, отведенные для движения механизированных войск. В результате подходящие танковые дивизии именно в момент намечающегося успеха оказывались закрытыми на «своих» же дорогах обозами пехотных соединений»[18].
Надо сказать, что в словах Гудериана и Гота, несомненно, было рациональное зерно. От командования 1-й танковой группы Э. фон Клейста потребовались определенные усилия по проталкиванию танковых дивизий через взламывающий оборону на границе пехотный таран 22 июня 1941 г. Происходило именно то, что предсказывали командующие 2-й и 3-й танковыми группами, — забивание дорог пехотой. При этом у Клейста в первый день наступления вводились всего две танковые дивизии, а у Гудериана и Гота предусматривалось одновременное наступление куда большего количества дивизий.
Гот, кроме того, выдвигал еще один аргумент против ввода его группы в прорыв. Он писал: «У 3-й танковой группы условия наступления были таковы, что пехотные дивизии ни при каких обстоятельствах не смогли бы преодолеть расстояние до переправ за один день, а это дало бы противнику время подготовить оборону за Неманом». Проще говоря, он считал, что танки из первого эшелона быстрее добегут до Немана, если не до взрыва мостов, то до организации обороны по рубежу этой реки.
Итак, плечом к плечу с Готом «быстрый Гейнц» энергично отразил все попытки вышестоящего командования склонить его к использованию танковых дивизий в качестве эшелона развития успеха после пехотного прорыва. После этого Гудериан озаботился проблемой штурма Брестской крепости. Он вспоминал: «Танки смогли бы взять ее [Брестскую крепость] только внезапным ударом, что мы и попробовали сделать в 1939 г. Но в 1941 г. условий для этого уже не было. Поэтому я решил танковыми дивизиями форсировать Зап. Буг по обе стороны Брест-Литовска, а для наступления на крепость попросил подчинить мне пехотный корпус»[19]. Отсылка к опыту 1939 г. не случайна. По иронии судьбы подчиненным Гудериану войскам предстояло штурмовать Брестскую крепость во второй раз, первый раз был в ходе Польской кампании.
Также командующий 2-й танковой группой еще на этапе планирования операции уделил особое внимание защите своего левого фланга. В мемуарах он объяснял это так: «Левому флангу угрожала наибольшая опасность, так как в районе Белостока, по полученным сведениям, находилась сильная группировка русских; следовало предположить, что эта группировка, узнав об опасности, которая будет создана выходом в ее тыл наших танков, попытается избежать окружения, двигаясь по шоссе Волковыск — Слоним»[20].
Проблему прикрытия фланга предполагалось решать глубоким эшелонированием войск группы. Третий моторизованный корпус, находившийся в подчинении 2-й танковой группы, XXXXVI корпус генерала танковых войск барона фон Фитингофа, был выделен во второй эшелон. По мере развития наступления он должен был занять место позади левофлангового XXXXVII моторизованного корпуса Лемельзена. В целом нельзя не отметить достаточно хорошо продуманного построения танковой группы Гудериана. Тем более удивительно, что с началом боевых действий он начал собственноручно эту стройную систему перетряхивать, меняя свой первоначальный план до неузнаваемости.
Тем не менее тактика и стратегия применения танковых войск фактически вырабатывались методом проб и ошибок. Германская военная школа в 1941 г. придерживалась мнения, что танки можно и нужно применять для борьбы с танками противника. В утвержденных ОКХ «Директивах по вождению танковой дивизии» 1940 г. указывалось: «Если танковая дивизия во время наступления наткнулась на танки противника, то борьба против танков становится основной задачей по сравнению с остальными», т. е. немецкие танкисты с самого начала настраивались на танковые бои. Столкновение с новыми советскими танками вскоре охладит их пыл.
Помимо танковых групп важнейшим инструментом решения поставленных в «Барбароссе» задач должна была стать авиация. Согласно вышеупомянутой «Директиве по стратегическому сосредоточению и развертыванию войск» от 31 января 1941 г. задачи Люфтваффе, германских военно-воздушных сил, формулировались следующим образом: «На первом этапе операции ВВС должны сосредоточить все свои усилия на борьбе с авиацией противника и на непосредственной поддержке сухопутных войск»[21].