Не зеваю. Наношу удар по шару, слежу за движениями «свинопаса», но, случается, увлечешься, не рассчитаешь — и «свинопас» захватит твое место.
Поодаль от деревни, за холмами, — излюбленное место ребят: озеро Вспольное.
Летом оно зарастало очеретом и сытником. Мы были большие охотники до сладковатых побегов сытника. Пастух пригонял сюда скотину на водопой. На песчаных отмелях хорошо было загорать.
Была у нас и такая игра — кто дольше продержится под водой. Сидишь на дне, а ребята на берегу ведут счет. Зубы стиснешь, зажмуришься, в землю вцепишься, пока в висках не застучит. Только когда совсем невмоготу станет — вылезаешь.
Мы любили устраивать соревнования в заплыве: кто скорее переплывет озеро в оба конца. Со дна били холодные ключи. Плывешь, а тебя обжигают ледяные струи, сводит руки. Пробуешь ногой дно; кажется, что никогда не доберешься до берега, задохнешься. Подплываешь, путаешься в стеблях кувшинок, цепляешься за них — ну, спасся! Чуть передохнешь — и обратно. Только оглядываешься — не перегоняет ли кто?
Весной деревенские озера выходили из берегов. Мостки, перекинутые через ручьи, заливало. Трудно было добраться до школы. Я был невелик ростом, и мне особенно доставалось от вешней воды. Местами приходилось идти вброд.
Я раздобыл жерди, гвоздей и смастерил себе высоченные ходули. Чтобы не поскользнуться на льду, который кое-где лежал под водой, набил гвоздей в нижние концы ходуль.
Долго я тренировался во дворе, прежде чем пуститься в дальний путь. Сначала терял равновесие и летел на землю, но постепенно привык и уже ступал уверенно. Надо мной посмеивались, но когда я прошел через улицу, не замочив ног, отец позволил мне идти в школу на ходулях.
На следующее же утро я взял ходули и пошел. Переходил на них через глубокие места, резал ходулями воду. Сначала меня не узнавали даже знакомые дворовые псы — они с лаем бросались к моим длинным деревянным ногам. Я очень был доволен своим изобретением.
Вошел в школьный двор. Меня обступили ребята. Нина Васильевна очень смеялась, увидев меня на высоченных неуклюжих ходулях, и похвалила мою затею.
Когда подсохло, я соорудил на улице перед хатой турник. Достал ржавую трубу и укрепил ее между забором и врытым в землю столбом. Но турник у меня вышел непрочный. Когда я упражнялся, ребята держали его, чтобы я не слетел. Прохожие останавливались, заглядываясь на мой «цирк».
Скоро в деревню приехал настоящий циркач. Он выступал на клубной сцене: выжимал руками штангу, поднимал зубами гирю и был удивительно силен. Он стоял, широко расставив ноги, и его не могли сдвинуть десять человек Все только ахали.
Силач уехал, а мы, ребята, все о нем вспоминали. И запала мне в голову мысль сделаться силачом. По вечерам на улице, возле клуба, собирались взрослые парни и соревновались в силе. Кто-то притащил туда двухпудовую гирю. Но никому, кроме одного здорового, сильного парубка, не удавалось выжать ее одной рукой. Я все наблюдал за ним, за его движениями.
Как-то, когда у клуба «никого не было, я решился попробовать поднять гирю — поднял.
Взрослые парни скоро забыли о гире, и я перетащил ее домой. Каждый день вытаскивал во двор и тренировался. Через несколько месяцев научился толкать, а потом и выжимать ее одной рукой. Много лет спустя, когда я стал учиться в Военно-воздушной академии, мне удалось в соревновании силачей двадцать раз выжать гирю. И невольно вспомнил при этом, как я, тринадцатилетний хлопец, впервые в жизни одной рукой поднял двухпудовую гирю и как упорно тренировался, чтобы научиться ее выжимать.
…На село привезли новый замечательный фильм — «Чапаев». В старших классах мы проходили историю Гражданской войны. Героическая борьба Красной Армии с белобандитами и интервентами увлекала и интересовала меня больше всех других предметов. Этим я, вероятно, обязан и дяде Сергею, его живым, образным рассказам о старых партизанах — моих односельчанах. Поэтому фильм о Чапаеве был большим событием в моей юности.
Кинокартина кончилась, а ребята не расходятся: уселись на лужайке за клубом и обсуждают, как воевал Чапаев… И тут придумали мы игру в «Чапая»; играли до поздней ночи, после всех дневных дел и уроков.
Но больше всего я любил летом залезать по высокому каштану на колокольню. Подолгу смотрел, как убегают к самому небосводу луга, леса, поля, смотрел на просторы вокруг села.