И это было не все: он назвал Сьюарда «лжеагитатором», который слишком радикален и своей «кровавой программой» и разговорами о более высоком порядке, чем конституция, насторожил соседние штаты, и они наверняка будут выступать против него.
«Я могу вызвать сюда нескольких кандидатов на пост губернатора этих штатов, которые подтвердят то, что я сказал», — заявил Грили. И после того, когда он выполнил обещание, воцарилась всеобщая паника: сжав кулаки, кандидаты из Пенсильвании и Индианы убедительно заявили, что выдвижение Сьюарда грозит неизбежным провалом в обоих штатах. А республиканцы знали, что для победы надо подумать и об этих штатах тоже.
В конце концов огромная волна, поддерживающая Сьюарда, начала отходить. И тут в дело вступили соратники Линкольна: скитаясь по делегациям, они пытались убедить всех противников Сьюарда сосредоточиться на кандидатуре Линкольна. Основным аргументом было следующее: демократы наверняка выдвинут Дугласа, и ни один человек не имеет такого богатого опыта в борьбе с Дугласом, как Линкольн, для него это как обычная работа, и он отлично приспособлен к этому. Кроме того, Линкольн родился в Кентукки и мог выиграть голосование в не очень лояльных соседних штатах. И наконец, он был именно тем кандидатом, которого и хотел весь северо-запад: человеком, который сам проложил себе путь, вырубая лес и возделывая почву, человеком, понимающим простых людей.
Когда аргументы такого рода не работали, они меняли тактику: делегатов из Индианы склонили в свою сторону, пообещав Калебу Смиту место в правительстве, а пятьдесят шесть голосов Пенсильвании получили взамен на то, что Саймон Кэмерон станет правой рукой Линкольна.
Голосование началось воскресным утром. Сорок тысяч человек, приехавших в Чикаго, томились в ожидании: десять тысяч из них еле протиснулись в зал заседаний, а остальные тридцать оккупировали все улицы вокруг здания. Страсти накалились до предела: после первого голосования лидером был Сьюард, но во время второй попытки Пенсильвания отдала свои пятьдесят два голоса Линкольну. После этого и наступил перелом. Третья попытка и вовсе была стихийной. Десять тысяч человек внутри зала сходили с ума от волнения: кричали, шумели, выпрыгивали с мест и разбрасывали шляпы. С крыши здания выстрелила пушка, и тридцать тысяч ожидающих на улице людей подняли огромный шум: люди обнимались, радовались, смеялись, танцевали и плакали от счастья. Сотни револьверов у здания Тремонт начали стрелять, издавая одновременный залп. К этому тут же присоединились тысяча колоколов, а на локомотивах, пароходах и фабриках были включены сигнальные гудки в течение всего дня. «Такого шума на земле не было с тех пор, как пали стены Иерихона», — писал «Чикаго трибьюн». Страсти утихли только через сутки.
В самый разгар этого веселья Хорас Грили увидел несостоявшегося «творца президента» — Турлоу Уида, проливающего горькие слезы. Наконец он отомстил сполна.
А что же происходило в это время в Спрингфилде? Как обычно, Линкольн утром пошел в свою контору и начал работать над своими делами. Не сумев сконцентрироваться, вскоре он швырнул в сторону деловые документы и пошел играть в мяч на заднем дворе, после сыграл еще пару партий в бильярд и только потом направился в «Спрингфилд джорнал» разузнать новости. Телеграфная контора располагалась на верхнем этаже. И, когда Линкольн, сидя в огромном кресле обсуждал второе голосование, оператор, выпрыгнув с лестницы, крикнул: «Господин Линкольн, вы номинированы! Вы номинированы!» Нижняя губа Линкольна начала дрожать, лицо покраснело, и на несколько секунд он перестал дышать. Это был самый драматичный момент в его жизни: после девятнадцати лет неудач и поражений, он наконец покорил головокружительные высоты политики.