В те времена для Дикого Запада бумажные деньги были довольно сомнительным средством торговли, большая часть из них и вовсе никакой цены не имела. В итоге чаще всего для оплаты использовались шкуры, меха, копченое мясо, виски и различные фермерские продукты, вплоть до свиней. Иногда даже священники брали виски в качестве оплаты за свои услуги. И вот осенью 1816 года, когда Аврааму было семь лет, старина Том Линкольн обменял свою ферму на примерно четыреста галлонов виски и вместе с семей переехал вглубь диких и безлюдных лесов Индианы. Густо заросшие деревья и кусты были настолько плотными, что дорогу приходилось буквально пробивать. Именно в этих местах Авраам Линкольн правел следующие четырнадцать лет своей жизни: «Обряд в кустах», так описывал все это Денис Хэнкс.
Когда семья доехала, первый зимний снег уже выпал, и Том Линкольн в спешке построил некий трехсторонний шалаш. Сегодня это скорее подошло бы под навес: не было ни пола, ни дверей, ни окон, только три стены и крыша из сена и ветвей. А четвертая сторона была абсолютно свободной для снега, дождя, холода и ветров. Сегодня даже чуть-чуть продвинутый фермер в Индиане не оставит свой скот или свиней зимовать в таком диком бараке, но Том подумал, что этого вполне достаточно для него и его семьи в течение длительной зимы 1816–1817годов, одной из самых суровых и холодных зим в нашей истории. Нэнси Хэнкс и ее дети спали как собаки, обернувшись в кучу листьев и медвежьих шкур, разбросанных на полу в углу шалаша. Еды не было вообще: ни масла, ни молока, ни яиц, ни фруктов, ни овощей и даже картофеля. Пытались они исключительно дикими животными и орехами. Томас Линкольн попробовал разводить свиней, но медведи были настолько голодными, что съели всех заживо.
В течение нескольких лет в Индиане Авраам Линкольн увидел несравнимо более суровую нищету и бедность, нежели тысячи рабов, которых он позже освободил.
Дантисты в тех местах тоже были редкостью, ближайший доктор жил за тридцать пять миль. Так что когда у Нэнси болел зуб, вероятнее всего, Том делал то же, что и все пионеры: вытачивал колышек из дерева, ставил один конец в корень больного зуба и со всех сил бил камнем с другого конца.
С давних пор первопоселенцы среднего запада страдали от мистической болезни известной как «молочный недуг». Она была фатальной для скота, овец, лошадей, а иногда даже стирала с лица земли целые людские поселения. Никто не понимал, что является причиной болезни, и в течение сотни лет это озадачивало медиков. Только в начале нашего века ученые смогли выяснить, что яд, вызывающий недуг, передается животным от растения, известного как агератина, которое бурно развивается на лесных пастбищах и в затемненных ущельях, продолжая до сих пор забирать свою дань с человеческих жизней. Люди заражаются в основном посредством коровьего молока. Каждый год аграрный департамент штата Иллинойс вывешивает плакаты в окружных судах и администрациях, предупреждая фермеров о необходимости искоренить это растение с пастбищ.
Осенью 1818-го смертоносное бедствие пришло в долину Бухорн, Индиана, убивая целые семьи.
Нэнси Линкольн по хозяйству помогала медсестра, жена Питера Брунера — охотника на медведей, хижина которого была всего в полумиле. После распространения болезни миссис Брунер скончалась, и скоро Нэнси тоже почувствовала себя плохо: голова кружилась, а в животе началась дикая боль. После суровой рвоты ее еле-еле перенесли в убогую постель из шкур и листьев. Ее ноги и руки были ледяными, в то время как тело буквально горело. Она без остановки просила воды, все больше и больше. Том Линкольн глубоко верил в различные знаки и предзнаменования, и, когда во вторую ночь болезни жены, собака стала долго и жалобно выть возле хижины, он потерял всякую надежду, убедившись, что она умирает. Вскоре Нэнси была не в состоянии даже поднять руку с постели и с большим трудом могла говорить, да и то шепотом. Позвав Авраама и его сестру к себе, мать попыталась поговорить с ними. Дети наклонились к постели. Она пожелала, чтобы дети любили друг друга, верили в Бога и жили так, как она учила. Это были последние слова Нэнси Хэнкс. Ее горло и внутренние органы были уже парализованы.