Чейз был возмущен: он боялся за будущее нации и жаловался, что Линкольн «делал шутки не к месту и вел страну в пропасть руин и банкротства». Будучи завистливым, словно член университетского женского клуба, он ожидал, что его сделают госсекретарем. Почему не он? Почему его проигнорировали? Почему этот славный пост получил самонадеянный Сьюард, а ему дали незначительную должность секретаря казначейства? Он был глубоко оскорблен: конечно, сейчас он играет третью скрипку, но скоро всем покажет. Приближается 1864-й, и тогда будут новые выборы. И он был полон решимости оккупировать Белый дом после них, не думая больше ни о чем. Всей душой и сердцем Чейз окунулся в эту борьбу, которую Линкольн называл «сумасшедшей охотой Чейза за президентством». Но вместе с этим перед президентом Чейз притворялся его другом, хотя, как только Линкольн ничего не видел и не слышал, он тут же становился его безжалостным и злейшим врагом: часто президент был вынужден принимать решения, которые задевали интересы влиятельных людей, и каждый раз Чейз тут же спешил к рассерженной жертве, выражал свою поддержку, заверял, что они правы, выплескивал свою ненависть к Линкольну, а в конце убедительно говорил всем, что если бы Соломон П. Чейз решал этот вопрос, то все было бы намного справедливее. Линкольн считал его «навозной мухой, которая оставляет свои яйца в каждом гнилом месте, которое только находит». Долгое время президент знал о выходках Чейза. Но с великодушным безразличием к собственной власти говорил: «Чейз достаточно способный человек, но что касается президентства, то, думаю, он немного безумен. В последнее время он вел себя не очень хорошо, и люди говорят мне, что пришло время вышвырнуть его вон, но я не сторонник выгонять кого-то и, думаю, если есть что-то, что человек может выполнять так как нужно, то надо дать ему делать это. Так что я решил, что, пока он соответствует своей должности как глава казначейства, то буду закрывать глаза на его лихорадочные атаки на Белый дом». Но ситуация становилась все хуже и хуже: когда что-то происходило не так, как хотел Чейз, он тут же писал заявление об отставке. Это повторялось пять раз, и все пять раз Линкольн сам ходил к нему, хвалил его и убеждал продолжать работу. Но в конце концов даже терпению Линкольна пришел конец: их отношения стали такими неприятными, что было неловко даже встречаться. В итоге в шестой раз президент поймал Чейза на слове и принял его отставку. Тот был в недоумении: его блеф был разоблачен.
Комитет Сената по финансам тут же поспешил в Белый дом: они протестовали, объясняя, что уход Чейза это ошибка и что может обернуться катастрофой. Линкольн терпеливо дал им высказаться, а после начал рассказывать о своем неприятном опыте в отношениях с Чейзом и напомнил, что тот всегда хотел сам руководить и не принимал его авторитет: «Он либо решил мне досадить, либо хотел, чтобы я поставил его на плечи и умолял остаться, но я не думаю, что я обязан делать это, и поймал его на слове. Его пригодность как работника кабинета иссякла, и я не хочу отныне продолжать наше сотрудничество. Если потребуется, я сам уйду в отставку с поста президента и предпочту скорее зарабатывать свой хлеб, вспахивая землю с быком, на ферме в Иллинойсе, чем терпеть то состояние, в котором нахожусь», — закончил президент.