А каково же было реальное мнение Линкольна о человеке, который игнорировал и оскорблял его: «Из всех великих людей, которых я когда-либо знал, Чейз был равен одному и еще половине лучшего из них». И несмотря на все задетые чувства, которые наполняли его, Линкольн впоследствии совершил один из самых красивых и великодушных поступков в своей карьере: воздал Чейзу высочайшую почесть, которую только может президент, сделав его председателем Высшего Суда Соединенных Штатов.
Но по сравнению с буйным Стэнтоном Чейз был просто послушным цыпленком:, у Стэнтона, короткого, с крепким телосложением и строением как у быка, была некая свирепость и дикость от этого животного. Всю свою жизнь он был безрассудным и эксцентричным. Будучи врачом, его отец повесил человеческий скелет в сарае, где играл Стэнтон, надеясь, что сын тоже станет доктором, и юный Стэнтон читал лекции своим сверстникам не только о скелете, но и о Моисее, адских огнях и великом потопе. В молодости он перебрался в Колумбус, Огайо, где снял комнату у знакомой семьи и начал работать продавцом в книжном магазине. Как-то в его отсутствие дочь этой самой семьи заболела холерой и вскоре умерла. Вернувшись вечером в день ее похорон, Стэнтон отказался верить в случившееся и, опасаясь, что ее могли похоронить заживо, тут же отправился на кладбище. С лопатой в руках он словно бешеный, несколько часов выкапывал ее тело. Годы спустя, отчаявшийся из-за смерти своей дочери Люси, он эксгумировал ее тело через тринадцать месяцев после похорон и больше года хранил останки в своей спальне. А когда скончалась миссис Стэнтон, он каждую ночь брал с собой в постель ее ночную рубашку и плакал над ней. Многие говорили, что он был наполовину сумасшедшим, но все же сильным человеком.
Впервые Линкольн и Стэнтон встретились во время судебного процесса по патенту, где они вместе с Джорджом Хардингом из Филадельфии представляли ответчика. За несколько минут Линкольн изучил суть дела и с невиданным трудолюбием приготовил тщательную речь. Но Стэнтон и Хардинг стыдились его и презрительно вытолкнули в сторону, не позволив сказать ни слова во время всего процесса. Линкольн отдал им копию своей речи, но, будучи уверенными, что это просто мусор, партнеры не соизволили даже посмотреть на нее. Более того, они даже не ходили вместе с Линкольном в суд, не приглашали его к себе в кабинет, не садились с ним есть за одним столом и попросту считали его отбросом общества, что и показывают слова Стэнтона, которые тот произнес в присутствии Линкольна: «Я не хочу иметь ничего общего с такой проклятой, неуклюжей и длиннорукой обезьяной, как эта. Если я не могу иметь джентльмена по внешности в качестве партнера в этом процессе, то просто выйду из него».
«Со мной еще никто так грубо не обращался, как этот человек — Стэнтон», — сказал Линкольн и, вернувшись домой, в очередной раз погрузился в глубокую меланхолию. После президентства ненависть и презрение Стэнтона к Линкольну только умножились: он называл его «случайным глупцом» и утверждал, что тот совершенно не способен руководить правительством и должен быть изгнан военным диктатором. Раз за разом Стэнтон повторял, что биолог Ду Шалью попросту совершил глупость, отправившись в Африку для наблюдения за гориллой, когда настоящий горилла в настоящий момент сидит в Белом доме, царапая себя. А в своих письмах к Бьюкенену выражался о президенте так оскорбительно, что их не допускают к печати.
Спустя десять месяцев после вступления Линкольна в должность, разразился национальный скандал: «Правительство ограблено! Миллионы потеряны! Охотники за наживой! Мошеннические военные контракты!» — обвинения, подобные этим, охватили всю страну. Вдобавок этому Линкольн и секретарь по военным делам Саймон Кэмерон имели глубокие разногласия по вопросу вооружения рабов, в итоге президент попросил Кэмерона уйти в отставку. Нужен был новый человек, чтобы руководить военным департаментом, и он отлично знал, что будущее страны во многом будет зависеть от его выбора, но вместе с тем отлично знал и этого человека, насчет которого сказал друзьям следующее: «Я настроил весь свой ум на то, чтобы подавить всю мою гордость, а может быть, и самоуважение и назначить Стэнтона секретарем по военным делам». И наверняка это — самое мудрое назначение, сделанное Линкольном когда-либо. Стэнтон стоял у своего рабочего стола в военном департаменте, как неутихающая буря в штанах, охватившая клерков, которые, словно восточные рабы, дрожали перед своим пашой. Будучи наполненным бешеной яростью к хвастливым, некомпетентным, разгуливающим без дела офицерам, наводнившим всю армию, он работал день и ночь, ел и спал в офисе, отказываясь идти домой, буквально терзая их направо и налево. Бранясь и ругаясь, выгонял надоедливых конгрессменов и начал самую настоящую безжалостную войну против недобросовестных поставщиков: нарушал и игнорировал конституцию, арестовывал даже генералов и держал их в тюрьмах без суда и следствия несколько месяцев подряд, давал уроки Макклеллану так, словно он сам руководил войском, и объявил, что тот обязан воевать, поклялся, что «шампанское и устрицы на Потомаке будут прекращены», захватил все железнодорожные пути, установил контроль над всеми телеграфными линиями и заставил даже Линкольна получать и отправлять все свои телеграммы через военный департамент, взял в свои руки командование всеми войсками и не позволял не единому приказу Гранта пройти через контору генерал-адъютанта без его одобрения…