Долгие годы Стэнтон страдал от головной боли, астмы и несварения, но, несмотря на это, гонялся, словно динамо, одержимый только одной страстью — резать, бить и стрелять до тех пор, пока Юг не вернется в Союз. И Линкольн был готов вынести все, дабы достичь этой цели.
Как-то один из конгрессменов убедил президента подписать приказ о передислокации нескольких военных частей и, поспешив в военный департамент, поставил этот самый приказ на рабочий стол Стэнтона. Тот, в свою очередь, в очень грубой форме отказался сделать это: «Вы забываете, что у меня есть приказ президента!» — возразил политик. На что Стэнтон ответил: «Если президент дал вам такой приказ, значит, он — тупой идиот». Конгрессмен тут же вернулся к Линкольну, ожидая, что он в ярости вышвырнет секретаря по военным делам к черту. Но, выслушав историю до конца, президент ответил со светящимися глазами: «Если Стэнтон считает, что я тупой идиот, то я должен им быть, поскольку он почти всегда прав. Я сейчас же пойду к нему лично». Во время визита Стэнтон убедил его, что приказ является большой ошибкой, и Линкольн тут же отозвал его.
Осознав, что Стэнтон жестоко пересекает любое вмешательство, президент в основном оставлял его в покое и как-то сказал по этому поводу: «Я не могу добавить хлопот мистеру Стэнтону. Его пост является самым трудным в мире: тысячи военных проклинают его за то, что их не повышают, еще тысячи — за то, что их не назначают на желаемую должность. Давление на него нескончаемо и неизмеримо велико. Он — словно скала на берегу нашего национального океана, о которую волны не стихая бьются и отступают, бьются и отступают. Он постоянно сражается против неспокойных вод, не давая им завоевать и наводнить страну. Я не вижу, как он спасается и как до сих пор не разбился на куски, но без него — буду уничтожен».
Впрочем, надо отметить, что время от времени президент, как сам выражался, «бил ногой в землю», и если «Старый Марс» говорил, что не будет выполнять приказ, то он просто тихо отвечал: «Я думаю, господин секретарь, что вы будете вынуждены сделать это». И приказ тут же выполнялся. Однажды президент даже издал приказ, в котором говорилось: «Без каких-либо „но“, „а“ и „если“ дайте полковнику Элиоту В. Райсу стать бригадным генералом армии Соединенных Штатов — Авраам Линкольн». А в другом случае приказал Стэнтону назначить человека на должность «вне зависимости от того, знает ли он цвет волос Юлия Цезаря».
В конце концов Стэнтон, Сьюард и большинство тех, кто поначалу игнорировали и презирали Авраама Линкольна, научились уважать его. А когда он лежал мертвый в гостевом доме на улице, ведущей из театра Форда, железный Стэнтон, в прошлом назвавший президента «неприятной случайностью», сказал: «Здесь лежит лучший правитель людей, которого когда-либо видел мир».
Джон Хэй, один из секретарей Линкольна, красочно описал манеру его работы в Белом доме:
«Он был абсолютно не методичен. Четыре года я и Николай постоянно боролись за то, чтобы он систематично следовал хоть некоторым правилам. Но он тут же нарушал все регламенты, которые только что были установлены. Все, что было призвано оградить его от людей, не одобрялось, даже несмотря на то, что они просто выбивали из него душу всякими необоснованными жалобами и просьбами.
Он писал очень мало писем и не читал хотя бы один из пятидесяти полученных. Сперва мы пытались оповестить его обо всех, но вскоре он взвалил все на меня и, не читая, просто подписывал ответы, которые я писал от его имени. За неделю собственноручно он мог писать полдюжины писем, не больше. Когда надо было урегулировать какой-то деликатный вопрос вдали от Вашингтона, вместо того, чтобы написать кому-то, он чаще просто посылал меня или Николая.