Обычно президент ложился спать от десяти до одиннадцати часов и просыпался рано. Проживая за городом, в солдатской казарме, он вставал, одевался, ел свой завтрак (который, как обычно, был чрезмерно скромным: яйцо, кусочек тоста и кофе) и уже к восьми часам ехал в Вашингтон. Но зимой в Белом доме вставал не так рано, хотя и не спал по утрам, а просто любил проводить время в постели…
По зимним вечерам он ел кусочек бисквита с чашкой молока, а летом — фрукты и виноград… В пище был слишком умеренным: ел меньше всех людей, которых я знал, и пил только воду, но не из-за принципов, а потому, что вино и спиртные попросту не любил.
Иногда он мог сбежать на какую-то лекцию, концерт или театр только ради небольшого покоя.
Читал тоже немного: едва ли мог смотреть на страницы газет до тех пор, пока я не обращал его внимание на какую-то статью относительно чего-то важного, на что он в основном отвечал: „Я знаю больше об этом, чем кто — либо из них“. Будет абсурдом назвать его скромным. Ни один великий человек скромным не был».
22
Спросите среднестатистического американца, что стало причиной гражданской войны, и с огромной вероятностью вы услышите в ответ: «Освобождение рабов». Но посмотрим, было ли это так на самом деле? Вот цитата из первой инаугурационной речи Линкольна: «У меня нет намерения прямо или косвенно повлиять на институт рабства в тех штатах, где оно существует. Я убежден, что не имею законного права на это, и не склонен так поступить».
Факт в том, что на протяжении восемнадцати месяцев до разглашения Линкольном «Прокламации об освобождении рабов» постоянно стреляли пушки и стонали раненые. И все это время радикалы и аболиционисты требовали от него решительных действий, нападая на него со страниц прессы и с общественных трибун. Однажды делегация правительства Чикаго появилась перед Белым домом, как они сами говорили, с прямым приказом от Всевышнего немедленно освободить рабов. На что Линкольн спокойно ответил, что если бы у Всевышнего было такое предложение, то он пришел бы в штаб-квартиру лично, вместо того, чтобы послать его через Чикаго. Как продолжение этому возмущенный от нерешительности и бездействия Линкольна Хорас Грили раскритиковал президента в статье под заголовком «Мольба двадцати миллионов»: две колонки жестких обвинений. Краткий, ясный и точнейший ответ Линкольна на эту статью является одним из классических речей военного времени. Заканчивается оно следующими памятными словами:
«Первостепенной моей задачей в этой борьбе является спасение Союза, а не разрушение или сохранение рабства. Если я смогу спасти Союз, не освобождая ни одного раба, — сделаю это; если смогу спасти его, освободив всех рабов, — сделаю это. А если для его спасения нужно будет освободить половину из них, а другую половину бросить в одиночестве, то это я тоже сделаю. То, что я осуществляю в отношении рабства и цветной расы, осуществляю, потому что верю, что это поможет сохранить Союз, а то, что не допускаю — не допускаю, потому что уверен, что это не поможет сохранить Союз. Я обязан делать наименьшее из того, что может делу навредить, и наибольшее из того, что может помочь. Я должен пытаться исправлять ошибки, как только они таковыми кажутся, и должен поддерживать новые концепции, как только они кажутся правильными.
Здесь я изложил вам мое стремление относительно моих официальных обязанностей, но не намерен отказаться от так часто мною высказанного личного желания, что все люди повсюду должны быть свободными».
Линкольн был убежден, что если он сохранит Союз и остановит распространение рабства, то с течением времени оно умрет естественной смертью, а в случае развала Союза может существовать веками.
С начала войны четыре рабовладельческих штата примкнули к Северу, и президент понимал, что несвоевременное разглашение «Прокламации об освобождении рабов» может заставить их перейти на сторону Конфедерации и тем самым усилить южан, а может и навсегда развалить Союз. Насчет этого в те времена даже была пословица: «Линкольн хотел бы иметь рядом Всевышнего, но обязан иметь Кентукки». Так что он выжидал своего часа и действовал осторожно. Кроме того, Линкольн сам был женат на представительнице рабовладельческой семьи из соседнего штата, а часть денег, которую получила его жена от продажи имущества своего отца, была получена за рабов. Единственный настоящий друг, который когда-то был у Линкольна, Джошуа Спид, тоже происходил из семьи рабовладельцев. Так что точка зрения южан была ему не чужда, а вместе с тем как юрист он имел традиционное уважение к конституции и законам о собственности и не хотел подвергать людей испытаниям. Вдобавок он был убежден, что Север имеет ту же вину в существовании рабства в Соединенных Штатах, что и Юг. И для искупления обе части должны понести равную ношу. Исходя из этого, президент разработал план, который был ему по душе: согласно плану, владельцы рабов из лояльных пограничных штатов должны были получить по четыреста долларов за каждого своего негра, а рабы должны были освобождаться постепенно, в течение долгого времени. Процесс планировался продолжать до 1 января 1900 года. Вызвав к себе в Белый дом представителей пограничных штатов, президент стал убеждать их одобрить его план: «Изменения, которые здесь предложены, будут происходить спокойно, словно райская свежесть, не разрушая и не уничтожая ничего. Разве вы не хотите воспользоваться этим? Так много добра сразу еще никогда не было сделано, и, видит Бог, теперь это — ваша привилегия. Может ли великое будущее не осуждать вас за отказ?»