вич прошел 47 тюрем и 7 ссылок. Невзгоды и лишения принимал как должное.
«До революции его труд очень высоко вознаграждался — дед получал до
300 рублей в месяц, — вспоминал Владыка Кирилл. — Если учесть, что корова
стоила 25 целковых, то в пересчете выходило целое стадо.
Он был богатым человеком, но семья жила скромно, в небольшом ведом-
ственном доме при депо в городе Лукоянове Нижегородской губернии. Летом
выезжали в село Оброчное с детьми, там до сих пор сохранился небольшой де-
ревянный домик, где проводили каникулы. Такой скромный образ жизни никак
не соответствовал материальным возможностям деда. Однажды я спросил его:
а где же все твои деньги-то? Как же это получилось, что ни до революции,
ни после нее ты ничего не накопил? Он ответил коротко и просто: "Все деньги я
посылал на Афон". Это при том, что у него была семья — семь человек детей, да
потом взяли еще на воспитание девочку-сироту. Но дед считал абсолютно необ-
ходимым большую часть своего жалования отправлять в монастыри Святой Го-
ры.
Будучи в паломничестве на Афоне и посещая монастырь Симона Петра, я
попросил игумена посмотреть записи о вечном поминовении за 1913 год. Бук-
вально через несколько минут мне принесли синодик, и я увидел записанной всю
нашу семью. Когда настоятель монастыря Симона Петра приезжал в Москву
на чествование Святейшего Патриарха Алексия, то об этом факте сказал в своем
официальном выступлении на торжественном приеме. Думаю, подобные записи
есть и во всех других святогорских обителях».
Василий Степанович воспитывал детей в строгих правилах, прививал им
с детства любовь к молитве, к богослужению, вся семья была глубоко религиоз-
ной. Пострадать за веру в дальнейшем довелось и его сыну Михаилу, в будущем
тоже священнику. Арестовали его накануне свадьбы, и долгих четыре года жда-
ла молодая невеста суженого с Колымы. Брак оказался очень счастливым.
У родившихся детей об отрочестве остались самые теплые воспоминания.
«Только в конце 40-х годов положение деда было легализовано, и он
впервые смог приехать к нам в Ленинград, — рассказывал Владыка. — Мы
с мамой встречали его на Московском вокзале. Я хорошо помню эту сцену: вы-
шел из вагона сухощавый пожилой человек, мне даже показалось — старичок,
с огромным черным фанерным чемоданом, и мама подбежала к нему:
— Папа, папа! Мы сейчас возьмем носильщика. А он возмутился:
— Какого еще носильщика?
— Ну как, чтобы помочь чемодан нести...
Дед улыбнулся, снял ремень, перевязал им чемодан, взвалил на плечи,
и мы пошли. Эту встречу я хорошо запомнил».
Отец Василий храм защищал до последнего
Хочу процитировать здесь свой материал, написанный после встречи
с митрополитом Кириллом в 2007 году.
«Отец мой принял священный сан в 1947 году. А примерно лет через де-
сять после этого сан принял дедушка. Он у нас в Ленинграде жил долго, потом
вернулся к бабушке, там находился. А затем встал вопрос о принятии сана. Он
сначала стал диаконом, потом священником. И все его служение проходило
в Башкирии, в селе Уса-Степановка. Дед нам рассказывал о ваших краях, он
приезжал в это время. Конечно, трудно было даже представить, как человек
в таком преклонном возрасте, а ему в ту пору было около 80 лет, служил
в церкви. Рассказывал, что он за 14 километров ходил причащать больных.
Во времена хрущевских гонений возникла опасная ситуация, связанная с закры-
тием храма в селе Уса-Степановка. Я помню переписку по этому поводу деда
с отцом — дед насмерть стоял, защищая храм. Держал его своей силой
до последнего, и церковь тогда не была закрыта.
Но в конце 60-х годов дед стал слепнуть и понял: больше служить не смо-
жет — просто опасно было совершать Литургию, ведь там священник имеет де-
ло со Святыми Дарами. Тогда он собрался и поехал в Москву, к Патриарху
Алексию I, который его очень ласково принял. Дед поведал ему о всей своей
жизни. И сказал:
— Ваше Святейшество, без Вашего личного согласия я не могу покинуть
приход, потому что он будет закрыт. Никто там служить не станет.
Дед получил благословение Патриарха, который напутствовал его слова-
ми:
— Вы, отец Василий, и так всю свою жизнь посвятили Церкви Божией
и сделали столько, сколько другому человеку не под силу. Живите спокойно,
считайте, что вы совершили все, что могли. Можете возвратиться к себе домой,
к своей семье.
И дед уехал. Храм после этого закрыли.
Дедушка скончался 31 октября 1969 года. Я в том же году, 1 июня, полу-
чил уже священный сан, стал иеромонахом, и вместе с братом совершал отпева-
ние дедушки в селе Ичалки недалеко от села Оброчного. Теперь это Мордовия.
Корни у нас по линии деда из Астрахани. Отец дедушки Василия — Степан пе-
реехал в Нижний Новгород и перевез семью. Такова история нашей семьи».
По словам Владыки, дед оказал огромное влияние как на детей, так
и на внуков. Перед ними был образ человека несгибаемой воли, абсолютно пре-
данного Богу. Незадолго до смерти, обращаясь к детям, дед сказал:
— Никогда ничего не бойтесь, в этом мире нет ничего такого, чего следо-
вало бы по-настоящему бояться. Нужно бояться только Бога.
Если бы это говорил человек изнеженный, какой-нибудь теоретик, то,
возможно, его слова не прозвучали бы столь убедительно.
Галина Карпусь
http://www.agidel.ru/?param1=14294&tab=5
?
ОТЦА ПАТРИАРХА КИРИЛЛА МОГЛИ РАССТРЕЛЯТЬ
ЗА ПОКУШЕНИЕ НА СТАЛИНА
Но он получил три года лагерей на Колыме
Михаилу Васильевичу в 2007 году исполнилось бы сто лет. Он родился
в семье монархиста, который выступал против революции. В Церкви с рожде-
ния, в 1926 году поступил на Высшие богословские курсы в Ленинграде —
единственный профильный вуз в стране. После окончания попал в поле зрения
органов госбезопасности.
Как порядочный гражданин отслужил два года в Красной Армии, к 1933
году окончил Механический техникум, поступил в Ленинградский индустриаль-
ный институт. А через год его арестовали — как раз накануне женитьбы. При
обыске нашли конспекты с лекциями богословов. Там слово «Бог» писали с про-
писной буквы. Гундяева обвинили в политической нелояльности. На следствии
выбивали показания в покушении на Сталина.
— Не признаешься — гарантирую расстрел без суда, — отчеканил следо-
ватель.
— Я этого не делал и в этом не признаюсь, — просто ответил Михаил Ва-
сильевич. — Ну как ленинградский студент совершил бы покушение на вождя,
который живет в Москве и находится под неусыпной охраной?
— Вот это нас и интересует! — «включил дурачка» энкавэдэшник. — По-
этому прямо сейчас чистосердечно напиши: как, проживая в Ленинграде, ты
планировал убийство товарища Сталина в Москве.
Михаил Васильевич себя не оговорил и получил три года лагерей
на Колыме.
До войны Гундяев работал на оборонном заводе имени Калинина. Начал
токарем, а к войне занимал должность главного механика. В блокаду укреплял
город.
В 1943 году его снова призвали в армию. После войны отец Патриарха
вернулся на завод.
— Свою веру он не декларировал, — вспоминают близкие Гундяевых. —
Но и не скрывал, если речь заходила о Церкви. О прошлом Михаила Васильеви-
ча знали немногие. Дивились. Но по-настоящему они ошалели в марте 1947 года.