Однажды и она приехала к нему. Уимс рассказывает: «Пири снял комнаты для нее в местном отеле и тщательно соблюдал все нормы поведения и морали, которые были весьма многочисленны и весьма строги во Фрайбурге XIX столетия. Он написал ей после ее отъезда в Портленд:
…До сих пор я не слышал ни одного замечания в твой адрес.
Как и раньше, у Берта существовал план саморазвития или, лучше сказать, самосовершенствования, и молодой человек пунктуально придерживался его. В письме невесте он отмечает свои достижения:
Я сейчас пытаюсь провести эксперимент. Ты знаешь, я всегда любил это. Я проверяю мою способность сделать себя человеком, приятным в общении. У меня не возникло никаких затруднений с маленькими детьми. Они сразу же воспринимали меня. Больших усилий требовали подростки и молодежь. У некоторых пожилых людей мне не удалось пока разбить корку их некоммуникабельности и старомодности; однако я буду пытаться, так как я хочу стать настолько привлекательной личностью, чтобы нравиться людям, с которыми я буду общаться, хотят они этого или нет.
С предприимчивостью и желанием сделать что-то необычное, и сделать это хорошо, Берт взялся за составление карты Фрайбурга. Это был личный и, по-видимому, некоммерческий проект. Парень вышагивал, брал направления, подсчитывал футы и мили, чертил, и когда карта была готова, она неожиданно пригодилась. Берт нашел объявление о вакансии на должность чертежника в Береговой и геодезической службе в Вашингтоне и, отправив резюме, приложил к нему только что изготовленную карту как пример своих возможностей и стараний. Пири приняли на работу с испытательным сроком шесть месяцев, о чем он с характерными подробностями сообщил возлюбленной:
…Уже 2 года, как я закончил колледж, и с тех пор ничего не сделал, и сейчас как раз время чем-нибудь заняться. Я обнаружил, что Бертон (одноклассник в колледже Боуден. – Д. Ш.) тоже принят на работу… Я рад, что он будет там, и не только потому, что мы будем вместе, но и потому, что у меня появится стимул работать лучше. Я возненавидел бы саму мысль о том, что я должен уйти в конце испытательного срока, а он останется там.
Уимс рассказывает, что однодолларовую купюру из первой получки Пири «завернул в бумагу, подписав, что это его “первые заработанные деньги под руководством дяди Сэма”, и с характерной для него сентиментальностью положил купюру среди других памятных вещей»…
Как раз в это время Берт услышал о проекте канала между Тихим и Атлантическим океанами на территории Никарагуа. Получив на работе полдня отпуска, он закупил уйму книг, заказал материалы в Библиотеке Конгресса и погрузился в чтение. Другой новостью стало то, что он расторг долговременную помолвку, о чем и известил маму:
Моя помолвка с мисс Килби – уже в прошлом. …Я сообщаю тебе, хотя, может быть, ты знаешь, как обстоит дело, но если кто-нибудь заговорит с тобой об этом, то мне не хотелось бы, чтобы ты вообще обсуждала эту тему, и если кто-то спросит тебя, то ответь, что ты не хочешь говорить об этом. Теперь остались только я и ты, моя мама, и еще Провидение, которое позволит мне устроить последующие годы твоей жизни достаточно счастливо и хоть немного компенсировать всю ту боль, огорчения и беспокойство, которые я причинил тебе в прошлом. Я очень далек от идеального человека, но я думаю, что все же я немного люблю тебя, хотя до последних нескольких месяцев я не знал, насколько сильно.
В дневнике Берта появилась запись:
Я вступаю в новый год… свободным от помолвки, которая в течение последнего года была кошмаром для меня. Прошлое умерло. Да здравствует будущее!
Пири с честью прошел испытательный срок и следующие 1,5 года прилежно работал в Береговой и геодезической службе, всячески улучшая свою жизнь. Он вступил в атлетический клуб, посещал крытый бассейн, учился танцам, ходил в театры, однако его невидимой страстной целью стал проект канала в Центральной Америке.
Он советовался с мамой:
Я хочу обстоятельно поговорить с тобой о предмете, о котором я размышляю уже долгое время, – о желании поехать на этот перешеек. Я бы хотел обсудить с тобой все за и против… Сейчас тот момент моей жизни, когда годы еще не обременительны, и я чувствую, что должен сделать что-то, пока время безвозвратно не ускользнуло от меня. Что хорошего принесет мне слава или имя, если они придут, когда я буду старым человеком? Я хочу, чтобы у меня было время, когда я мог бы насладиться ими, и, моя мама, я хочу, чтобы и ты тоже получила от этого удовольствие. Мне 24 года, но что я сделал, что я делаю или что я из себя представляю? Ничего. Пройдет немного времени, и мне будет 30 лет. Если я останусь здесь, то я смогу зарабатывать 2000 долларов как чертежник, работая много часов в день, и мое имя будет известно лишь по платежной ведомости департамента. Когда я думаю обо всем этом, то меня охватывает сильнейшее беспокойство и я с трудом могу заставить себя успокоиться. Я ощущаю себя так, как будто мне уже 30 или 40 и что я так ничего и не достиг. Тогда я чувствую лихорадочное желание сделать что-то немедленно. Думаешь ли ты, мама, что все это – неугомонное честолюбие, которое побуждает людей быть впереди своих собратьев, или это просто бесплодное беспокойство, создающее лишь тревогу для своего несчастного обладателя? Думая обо всем этом и размышляя о том, что я смогу сделать, я прихожу к выводу, что продолжительная слава придет ко мне скорее на небольшой полоске земли, в 2 раза меньшей штата Мэн, называемой перешейком, чем где-либо в другом месте.