— Алас, русся, — откликался Алеша и смеялся, не понимая, что это значит.
Во дворе был еще и третий ребенок, мальчик лет шести, в рубашке и штанах взрослого, закатанных так, чтобы не волочились по земле, с буденовкой на голове. Мальчик пристально глядел на солдат, пятясь назад по мере того, как они приближались.
— Алеша, Таня! — позвал Хиетанен детей, которые уже поднялись на крыльцо. Они остановились, и он поманил их рукой.
— Дайте ему немного хлеба. В следующий раз принесу вам больше.
Не понимая слов, дети догадались, о чем речь, и позвали приятеля:
— Гришка!
— Криска, ити сутаа! — крикнул Хиетанен, но мальчик лишь недоверчиво глядел на него. Только когда Хиетанен показал хлеб, он опасливо подошел поближе, а получив кусок, повернулся кругом и со всех ног пустился наутек.
Хиетанен смеялся от души:
— Только пятки сверкают.
Затем они отправились к девушкам. Хиетанен познакомился с ними в первое же утро своего пребывания в городе. Тогда он ворвался в дом, держа винтовку наизготове, и покраснел от стыда, увидев красивые девичьи глаза, устремленные на него.
Девушку звали Верой, она была учительницей из Восточной Карелии. После оккупации города финнами девушка взяла к себе двух своих подруг. Хиетанен с самого начала ощущал какое-то смущение и робость в присутствии Веры и не решался приходить один, а потому брал с собой для моральной поддержки Ванхалу и Рокку. С Верой почти любой мужчина чувствовал бы себя несколько неуверенно. Это была девушка редкой красоты, и к тому же держалась она спокойно и гордо. Чистые черты ее лица были выразительны и вместе с тем тверды и благородны. С завоевателями она держалась учтиво, но с достоинством, может быть, потому, что была убежденной коммунисткой, но скорее всего оттого, что сознавала свое духовное превосходство над этими тремя солдатами. И все же, несмотря ни на что, она часто весело болтала с ними, охотно танцевала. Мало-помалу Хиетанен завоевал расположение Веры и ее подруг. Они знали, что. Хиетанен приносит хлеб живущим в доме ребятишкам, и были ему благодарны.
Девушки приготовили чай. Ванхала достал из кармана грязные куски сахара, которые уже долго валялись там, и предложил их девушкам. Годились и такие: с уходом русских девушки остались без съестного, они ничего не успели запасти и узнали нужду уже очень скоро.
Вера сидела, глядя в угол, и почти не разговаривала. Хиетанен не отводил глаз от ее профиля, столь красивого, что дух захватывало. Такие лица он видел лишь мельком в родном приходе, по пути на маслодельный завод, в каком-нибудь проезжающем мимо шикарном автомобиле.
— О чем тужишь, Веерукка? — спросил Рокка, не любивший задумчивых людей. — Шла бы танцевать, развеяла к черту тоску.
— Молчи! Она скучает по жениху, — сказал Хиетанен и покраснел.
— У Верочки нет жениха, — вставила Нина, другая девушка-карелка.
Вера улыбнулась, но тут же снова погрустнела и произнесла:
— Зачем вы пришли в нашу страну? Почему не оставили нас в покое?
— Не говори так, Вера, не надо, — возразил Рокка. — Ведь вы первые начали. Отняли у меня дом. Ты говоришь, мы все разрушаем, а пойди посмотри, какой порядок у нас на Карельском перешейке. Мы не были бы здесь, если бы вы оставили нас в покое.
— Послушай… Знаешь, кто первый начал? Гитлер. Но он плохо кончит.
Вера говорила смело, в особенности когда увидела, что эти солдаты не сердятся. Она никогда не заискивала, не выказывала ни малейшего подобострастия, не скрывала своих взглядов. Хиетанену было нелегко. Ему не хотелось возражать ей, хотя он отлично знал, что она коммунистка, и считал ее жертвой пропаганды. В конце концов он пошел на некоторые уступки, признав, что Гитлер агрессор, но придерживался мнения, что с финнами дело обстоит иначе.
— Чего же ты наводил на меня винтовку? — спросила Вера и улыбнулась.
Вера говорила на довольно чистом финском языке, как и полагается преподавателю, хотя и не все финские слова выговаривала правильно.
— Откуда мне было знать, кого я здесь встречу? — сказал Хиетанен и серьезно продолжил: — Я, конечно, признаю, что война — это скверная штука для обеих сторон, кто бы ее ни начал. Но больше всего страдают те, кто меньше всего виноват. Например, дети.
— Вот ты и принес им хлеба, — сказал Рокка и повернулся к Вере. — Слышишь, Веерукка, ты говоришь, что мы злодеи, а вот Хиетанен взял завтрашнюю пайку и принес ее Алеше и Тане.
Хиетанен покраснел от удовольствия, когда Рокка упомянул при Вере о его поступке, но совсем смешался, когда Вера, ни слова не говоря, поднялась и поцеловала его в щеку. Он попытался улыбнуться, но не смог. Не удалось ему также разделать под орех Ванхалу, когда тот, хихикая, заявил: