— Даже не знаю, как сказать...
— Простите за вопрос: у вас как отношения с Петровым? Нормальные?
— Вполне... Мне интересно с ним работать, новая волна, что называется, человек перестройки... И горячность я его понимаю, — хочет поскорей навести порядок.
— Может, вы считаете разумным, чтобы мы попросили его лично провести операцию, если он сам разрабатывал ее с англичанами.
— Мне следует уехать?
— Зачем? Ум хорошо — два лучше...
— Нет... Там, где работает Петров, мне делать нечего... У нас несколько разные подходы к проблематике... В Москве мы дополняем друг друга, а здесь будем только мешать делу...
— Англичане согласны с вашей просьбой вывести товарищ Лыскову из операции?
— Нет. Особенно агент Дин, молодой человек, очень дружит с ней... с товарищем Лысковой... Прекрасно, кстати, говорит по-русски, но скрывает это весьма умело... Словом, я принес вам заявление, — порядок любит документ, — о том, что жизнь советского гражданина в опасности, и я слагаю с себя всю ответственность за возможные последствия, если не будут приняты немедленные меры...
Лондон.
Грэйв шел с Саверьяновым по парку, мимо доверчивых лебедей и уток, по пробивающейся изумрудно-синей траве газона.
— Конечно, мы могли ввести своего человека в «Роу», — негромко говорил Грэйв, — но это бы провалило операцию... Мафия имеет свою контрразведку, мистер Саверьянов... Они знают наших людей... Найти и подготовить специального агента для нашей совместной операции заняло бы месяц, два... А мы каждый день ждем, когда фирма «Роу» заберет груз, чтобы проследить их партнеров, продавцов наркотиков, а потом уж накрыть всю сеть разом... Такого рода операции, тем более у нас с вами, по размаху и значимости не было еще...
— Меня интересует степень риска для мисс Лысковой...
— Очень большая, мистер Саверьянов... Мы делаем все, что можем: за ее квартирой следят четыре агента, переброшенных нами из Манчестера и Глазго... Две соседние с ней комнаты занимают лучшие агенты из Ирландии, миссис Размэн и мисс Плитт... Еe повсюду сопровождает три агента слежения... Ее документы в полнейшем порядке... Ее американский сленг, — как хорошо, что русские дипломаты учат детей в наших школах! — совершенно безукоризненный...
— Мы бы могли ввести своего человека в группу, которая охра няет девушку?
Грэйв ответил без колебаний:
— Конечно... Особенно если он так же блистательно подготовлен, как мисс Олга...
— Вы давно служите в отделе по борьбе с наркотиками, мистер Грэйв?
Тот ответил не сразу; остановился, достал сигару, сунул ее в рот, но раскуривать не стал, — только молодое поколение курит на улице, шокинг...
— Я перешел в таможню через неделю после похорон моей... де вочки... Она... отравилась наркотиком...
Лондон.
В Хайд-парке было солнечно и ветрено. Дин потрепал по щеке того «вора», что вытащил у него из кармана документ:
— Спасибо, парень... Не сердись... Я не думал, что они возьмут тебя в такой оборот...
— Счет за выбитый зуб оплатишь ты, — усмехнулся парень. — Я пойду к самому дорогому стоматологу... Зачем ты меня подставил под это дело?
— Партнера надо проверять, Микки... В конце года буду рекомендовать тебя на работу.
— К этой холодноглазой скотине Грэйву?
— Он самый добрый человек из всех, кого я встречал в жизни... Он очень боится за мою партнершу... Она чертовски похожа на его дочь... Теперь так: я оплачу стоимость нового трака «Вольво», получи его сегодня и поезжай на нем в пакгауз номер 2, зарегистрируйся, оставь телефон, повертись, чтобы стать там своим, давай клиентам скидку, словом, ты мне там нужен, ясно?
Москва.
Петров сидел напротив крупного седоголового человека с депутатским значком на лацкане пиджака.
— Такова уж специфика нашей работы, товарищ Савостин, — заключил Петров, — фактор риска постоянен... Наркотиком занимается мафия, а она умеет не только стрелять, но и взрывать самолеты.
— Именно поэтому мы озабочены судьбой Ольги Лысковой.
— Я — больше.
— То есть?
— Ее отец возил моего старика — на фронте... И спас от смерти...
— Если вы ее изымите — операция разрушится?
— Да.
— Кто здесь может сесть за вас на хозяйство? Романенко? Он ведь ваш первый заместитель?
— Да... Мне его прислали в первые заместители...
— Не любите?
— Жалею.
— То есть?
— Человек прошлого... А до пенсии еще четыре года.
— Но ремесло знает?
— Ремесло? Хм... Знает, ремесло знает... В прежнем, так сказать, измерении... Романенко постоянно требует железной дисциплины, это его конек... Но ведь жизнь — не казарма, дисциплина должна стать угодной обществу, если хотите, — выгодной, окупаемой, что ли... Вот в чем я с ним расхожусь...
— Словом, так... Пишите приказ о его назначении временно исполняющим обязанности на время операции, а сами поезжайте в Лондон, коли так смело берете на себя всю ответственность.
Лондон.
Романенко подошел к будке телефона-автомата чуть пританцовывая, лицо его было открыто-радостным, никогда он не был так безмятежен и спокоен, как сейчас, получив шифровку о своем назначении «исполняющим обязанности»; оглянувшись по сторонам, снял трубку, бросил монету (долго мучался, никак не мог понять, какую надо бросать в прожорливую щель таксофона, по-английски едва понимает, даже словарик вытащил карманный, ужас, что за цены, звонок — колготки, пять минут — сорочка), набрал номер и, изменив голос на хрипоту, попросил:
— Мистер Ричард, плиз...
В трубке что-то щелкнуло, зазвучала музыка, потом ответил Ричард:
— Слушаю.
— Элизабет Кент — никакая не американка, она из Москвы... — и повесил трубку...
Лондон.