БОМАРШЕ. Тифозинни, за воровство рубят кисть правой руки.
ТИФОЗИННИ. Я левша. БОМАРШЕ. Бог одарил тебя талантом объяснять мои слова лицедеям — благодари за это создателя и не примазывайся к тому, что даровано другому!
ТИФОЗИННИ. Твои слова могут быть неверно поняты мною.
БОМАРШЕ. Пойми их верно.
ТИФОЗИННИ. Я беру двадцать процентов, Бомарше, это вполне по-божески. С Расина брали третью часть...
БОМАРШЕ. Тифозинни, ты плохо кончишь.
ТИФОЗИННИ. Плохо кончишь ты — «Женитьба Фигаро» не увидит света: если ты отец, то я — роженица, Бомарше, я — роженица...
Уходит.
ФИГАРО. Я здесь!
БОМАРШЕ. Фигаро, что нужно принимать, если открылось колотье в боку?
ФИГАРО. Смотря в каком.
БОМАРШЕ. В левом.
ФИГАРО. Надо есть побольше серы, смешанной с тертыми лас- точкиными гнездами.
БОМАРШЕ. Ты пробовал это снадобье на себе?
ФИГАРО. Нет. На сестрице.
БОМАРШЕ. Ей помогла твоя медицина?
ФИГАРО. Так она стала ее принимать за полчаса перед смертью.
БОМАРШЕ. Отчего она умерла? Тоже колотье в боку?
ФИГАРО. Нет, она не могла разродиться двойней.
БОМАРШЕ. Фигаро, вот тебе луидор за то, чтобы ты не показывался мне на глаза в течение ближайшего часа.
ФИГАРО. Вы же велели принести кофе, когда придет американец.
БОМАРШЕ. Ты прав, как судья, Фигаро. Зови лицедеев, мы успеем немного поработать!
Фигаро распахивает дверь.
Из соседней маленькой комнаты выходят МЕНЕСТРЕЛИ и ДЖАЗ-ОРКЕСТР.
ФИГАРО. Батарейки сели. «Элемент 343» в Лондоне днем с огнем не сыщешь.
Менестрели поют в микрофон арию из «Женитьбы Фигаро».
БОМАРШЕ. Неплохо, но стиль менестрелей предполагает больше нежности. (Хлопает в ладоши.) Актеры Альмавива и Фигаро!
ФИГАРО. Между прочим. Ваш Фигаро не понял меня — слишком однолинейно играет, насмехается надо мной, добродетелей моих не понимает.
БОМАРШЕ. Много ли в тебе добродетелей?!
ФИГАРО. Если посчитать все те добродетели, которых требуют от слуги, то много ли найдется господ, достойных быть слугами?
Бомарше кидает Фигаро монету.
ФИГАРО (менестрелям, показывая луидор). Другие сулят двадцать пенсов за шутку, но ни гроша не платят, а мой господин хоть и горяч, но честен!
БОМАРШЕ. Ровно настолько, чтобы не быть повешенным! Итак, друзья, пятую сцену! С песнями.
Менестрели пляшут и поют.
Только тогда я могу быть уверен, что мне не поставят в вину неправдоподобие интриги, ходульность характеров и напыщенность слога! Вы должны играть сцену естественно, но с гишпанскими интонациями. А что делает наш дорогой алькальда, блюститель закона?! Он же ножками дрыгает! Так не годится! Давайте снова!
Менестрели пляшут и поют.
ДЕВУШКА-МЕНЕСТРЕЛЬ. Кавалер де Бомарше, не могли бы вы написать мне две-три реплики в сцене Розина Фигаро? Я чувствую некоторую пустоту, мне не хватает слов, чтобы оправдать свое поведение на сцене.
БОМАРШЕ. Пташечка мая, ваше поведение оправдывать буду я. Думайте не о себе, но о целом, и верьте автору, верьте, потому что через минуту в дверь раздастся стук и мы будем вынуждены прервать наше развлечение!
В дверь стучат.
Входит представитель Североамериканских штатов САЙЛЕС ДИН.
БОМАРШЕ. Тшшш! С сегодняшнего дня я для вас «Хорталес», дорогой Дин. И забудьте, что я когда-то был Бомарше или шевалье де Нораком. Так будет лучше для ваших Североамериканских Штатов. Так будет лучше для вашей родины, которой нужно оружие для борьбы против монархий...
ДИН. Людовик согласился?!
БОМАРШЕ. Как и все монархи, Людовик должен ненавидеть Северные штаты, бывшую колонию британской короны, объявившую независимость, несмотря на то что он проклинает Англию! Как все маленькие людишки, мой монарх испытывает страх за судьбу своей золоченой шапчонки. Как и всякий сочинитель, я должен ненавидеть коронованного тирана, но я служу ему, потому что данность очевидна: Людовик — это Франция.
Когда Франция станет просто Францией, а я мечтаю о Франции республиканской, воистину народной, я стану служить ей с еще большим рвением. Так вот: мне стоило большого труда подогреть честолюбие нашего коронованного скунса. Я доказал ему, что чем ощутимее будут успехи Американских Штатов, свергнувших гнет Британии, тем тяжелее станет Лондону. Чем тяжелее Лондону, тем легче Парижу, тем могущественнее моя родина.