Лицо Финна сморщилось от омерзения.
– Если тебя интересует короткий ответ, то все это связано с причиной, по которой он убил свою жену. Окончательно доконало его то, что малышка три-Джейн нашла способ обмануть программу, которая контролировала его криогенную систему. Хитрый способ. Так что по большому счету Эшпула убила три-Джейн. Правда, он думал, что убьет себя сам, а вместо этого твоя подружка разыграла из себя ангела мщения и всадила ему в глаз отравленную иглу.
Щелчком пальца Финн отправил окурок в матрицу.
– Ну, если по-честному, я тоже кое-что подсказал три-Джейн, в смысле способов.
– Уинтермьют, – осторожно сказал Кейс, – ты говорил мне, что являешься частью чего-то большего. А позже ты сказал, что, если рейд завершится удачно и Молли вовремя скажет нужное слово, ты перестанешь существовать.
Финн кивнул.
– Хорошо, ну а с кого же нам тогда спрашивать? Если Армитидж убит, а ты исчезнешь, кто же скажет мне, как избавиться от этих чертовых капсул? Кто вытащит оттуда Молли? Я хочу знать, какого хрена нам делать, когда мы тебя освободим?
Финн вытащил из кармана деревянную зубочистку и, словно хирург, проверяющий перед операцией скальпель, критически ее осмотрел.
– Хороший вопрос, – сказал он наконец. – Ты слышал о лососе? Это рыба такая. Так вот, нечто не зависящее от этих рыб заставляет их плыть против течения. Улавливаешь?
– Нет, – качнул головой Кейс.
– Меня тоже что-то заставляет – и я не знаю, что именно. Если бы я захотел посвятить тебя в свои мысли, или назовем их размышлениями по поводу, это заняло бы пару твоих жизней. Потому что я очень долго думал на эту тему. И все равно не знаю. Но когда эта история закончится, я стану частью чего-то большего. Намного большего. – Финн оглядел матрицу. – Но та часть, которая является мной сейчас, так и останется здесь. И вы получите свое вознаграждение.
Кейс подавил в себе бредовое желание броситься вперед и вцепиться Финну в горло, чуть повыше кое-как завязанного шейного платка. И чтобы под пальцами хрустнула гортань.
– Что ж, желаю удачи, – сказал Финн.
Он повернулся кругом, сунул руки в карманы и отправился в обратный путь по зеленой арке.
– Эй ты, засранец! – крикнул вслед ему Флэтлайн.
Фигура, полуобернувшись, остановилась.
– А что со мной? С моим вознаграждением?
– Получишь, не бойся, – ответил Финн.
– О чем это вы? – спросил Кейс, глядя, как удаляется хлипкая, в мятом твидовом пиджаке фигурка.
– Я хочу, чтобы меня стерли, – ответил конструкт. – Да я же тебе говорил.
«Блуждающий огонек» напомнил Кейсу пустынные поутру торговые центры, которые он знал подростком, малонаселенные кварталы, куда ранние часы приносили тревожную тишину – что-то вроде молчаливого ожидания, напряжение, заставляющее смотреть, как вокруг зарешеченных фонарей над входами в темные магазины роятся мошки. Это были районы на самой границе Муравейника, слишком далекие от всенощного щелканья и дрожания горячего ядра. То же самое ощущение, что тебя окружают едва выходящие из ночного забытья обитатели абсолютно неинтересного тебе мира, ощущение скучных, временно оставленных хлопот, тщеты и бесконечного повторения, к которым вернутся пробуждающиеся люди.
То ли из-за больной ноги, то ли из-за приближения к цели Молли замедлила движение. Сквозь эндорфины начала простреливать боль, и Кейс не вполне понимал, что это значит. Молли молча стискивала зубы и тщательно следила за дыханием. Она прошла мимо множества неизвестных предметов, но Кейс потерял интерес к окружающему. Была комната, сплошь забитая книжными стеллажами, – миллионы плоских листов пожелтевшей бумаги, стиснутых матерчатыми и кожаными переплетами, полки, отмеченные табличками с какими-то цифрами и буквами. Сверх всякой меры переполненная галерея, где Кейс секунду взирал безразличными глазами Молли на потрескавшийся, покрытый – искусственно, по трафарету, – слоем пыли кусок стекла. Странный объект назывался – взгляд машинально скользнул по бронзовой табличке с надписью: «La mariée mise a nu par ses célibataires, même».[22] Молли протянула руку, и по лексановому сэндвичу, защищающему разбитое стекло, клацнули стальные ноготки. Затем она миновала круглый люк из черного стекла, окантованный хромом, – скорее всего, вход в криогенный блок Тессье-Эшпулов.