Тот уже соорудил все, что было необходимо. Приготовил телегу, продукцию, которую должен был везти в Саргемин. Он уже поджидал Жака. Последний лишь радостно его поприветствовал и заскочил на повозку. Вместе они двинулись по направлению к Саргемину.
Жак рассказывал мужчине о своей Мартине по дороге. И на вопрос того:
- А что же будет?
Он ответил, что все должно сложиться как нельзя лучше.
- Бог вам судья. Может тебе не надо туда ехать, Жак?
- Поймите, в тот день, у реки, если все закончилось там, то остался я там. Вот перед вами сейчас призрак, и этот призрак так и будет вечно потом ходить по земле, лишь может, меняя обличья, и оплакивать то, что могло быть, но что отобрал у него Господь. Когда я остался один, потом, чувствуя, как уходит из меня мой дух, покромсанный этими разбойниками, которые подняли руку на самом деле не на меня и не на Мартину, а на наше счастье, они разрушили то, что мы так стремились спасти. То, что мы так оберегали: я и моя малышка. Так вот, когда я открыл глаза, лежа на берегу этой чертовой реки, я видел, как моя кровь стекает тонкой лужицей в ее воду и смешивается вместе в какое-то ядовитое адское пламя и потом тонет вертикальной струйкой в этой реке, я думал лишь о Мартине и о нашем ребенке. И это дало мне такую силу, без которой я бы никогда не выжил. Да и не надо было бы мне выживать. Пришел бы я позже ... Если бы Мартину, не дай Бог, уже убили эти злодеи, я бы умер там же.
Мужчина лишь покачал головой, пожалев про себя Жака, пожелав ему счастья, и поехал дальше уже без слов. А что он мог объяснить этому молодому парню, который зациклился лишь на одном. Конечно же, с одной стороны, вот так вот, хорошо иметь какой-то стимул для выживания. Но ведь если он не обретет то, зачем сейчас держит свой путь, что будет с ним потом, после этого вообще?
Он побаивался таких людей, как Жак, одержимых одной лишь единственной целью. Он считал их какими-то помешанными, ведь не мог понять, чего можно от них ожидать. Как поведут они себя, если их мир вмиг обрушится, если не дай Бог, они не обретут того, чего хотят. Поэтому главным для него было выполнить обещание, данное своему старому соседу, которого он уважал. А потом быстро распрощаться с Жаком, и все, скатертью дорожка. Он уже очень ждал этого момента. Даже само присутствие Жака в повозке его угнетало. Хотя тот и был настроен крайне дружелюбно, все время улыбался, напевал себе под нос. Но именно это его поведение еще больше смущало этого мужчину.
" Помешанный",- буркнул себе под нос тот, сплюнув так, чтобы Жак не видел во время одной из их остановок, и быстро повез его дальше, желая избавиться от него как можно скорее.
Каким все гладким казалось Жаку, когда он направлялся к Саргемину. И как разбились все его надежды об утес жестокой действительности, как только добрался он до места назначения. Его провожатый довез его до города и оставил примерно у места въезда в него, а сам отправился сбывать свой товар местным перекупщикам для продажи. Жак направился сам осматривать все улицы и прочее. Его глаза выпрыгивали из орбит, сердце просто выскакивало из груди. И с каждым шагом оно все больше выпрыгивало и глухо стучало о пыльную почву под ногами, а иногда и на мостовые, выложенные брусчаткой или камешками. Падало оно по одной простой причине. С каждым падением, с каждой минутой, с которой он все более осознавал всю обреченность задуманного, к нему приходило отчаяние и неверие. Он терял надежду на то, что в этом городе-гиганте он сможет найти ее.
Он же не мог стать посередине города и начать кричать, взывать к Мартине, надеясь, что порывы ветра донесут его зов до нее. Только счастливый случай мог помочь ему. Оставалось лишь молиться. Молить Господа о том, чтобы тот сжалился над ним и дал знак, как же ему приблизиться к Мартине. Он мечтал, чтобы лучи солнца в какой-то день проложили новую тропку в его судьбе, которая и выведет его к незабываемой Мартине.
Он просто возненавидел этот город, к которому так стремилась, и в который так страстно желала попасть его любимая. Его окружали толпы людей, снующих вокруг него. Все они были одеты совсем не так, как он представлял себе. Все были чем-то озабочены, заняты и что-то тащили в руках. Редкие люди смотрели на него, а если и останавливали на нем взгляд, на их лице начинало читаться такое негодование, отвращение и удивление, будто он был худшим из людей, которых они вообще видели в своей жизни. Саргемин с первых минут предстал перед Жаком монстром, который смотрел на него своими пустыми глазницами из каждого нового окна дома. Городом, который был болен чесоткой в виде людей. Они муравьями сновали туда-обратно. Такого количества и скопления их он не видел еще никогда в жизни.
Так блуждал он по городу, даже не пытаясь ни с кем разговаривать, чтобы узнать, где можно устроиться на ночь или в попытке найти хоть какую-нибудь работу. Просто, при всех хороших качествах, он был абсолютно уверен в том, что достоин большего, но, в то же время, как бы это ни было парадоксально, был слишком гордым, чтобы начинать что-то малое, ведь он считал себя сыном достаточно приличного, по его мнению, человека. И что было еще более странно: в глубине души в себя он не верил, и считал себя недостойным или не знающим чего-то. Все эти факторы приводили к его унынию и, в итоге, он вообще ничего не делал. Да, в деревне он помогал старикам. Но здесь, оказавшись в городе, он абсолютно растерялся. Сколько у него было планов, мечтаний. Но, оказывается, все это было красивым и действительным лишь в его голове. Столкнувшись же с реальностью, стоя сейчас в совершенно новом для себя городе, еще и превышающим по размерам образ Саргемина из любых его, даже самых смелых фантазий.
Никогда еще не чувствовал он себя настолько грустным и ущербным, совсем не приспособленным к жизни. Он не хотел делать никаких сдвигов, никак не хотел тянуть себя из трясины. Он просто остановился и ждал. Ждал возможностей, случаев. Как и чем он будет зарабатывать на жизнь, было для него абсолютной тайной.
Как наивно на его месте было предполагать, что он, зная, что Мартина собиралась направиться в Саргемин, если и сам добредет сюда так же, как и она, то сразу же на воротах она встретит его с их ребенком, будто она должна была тут стоять годами в ожидании его. Как он собирался ее найти, и почему так был уверен, что главное: добраться до Саргемина? На эти вопросы он никогда не смог бы дать ответы. Может быть, потому что он нечетко чувствовал разницу между мечтаниями и реальной жизнью. Граница между ними в его сознании просто стиралась.
О, несчастный глупый мечтатель, который абсолютно чужд действительности! Вот если бы можно жить в своих построенных фантазией замках, тогда ему бы не было равных ни по успешности, ни по удачливости, ни по богатству.
У Жака были деньги, и как бы это ни было странно, первой идеей, которая пришла ему в голову, стало сбежать от тягот жизни. А куда ему идти? В местный кабак. Выпить, да и забыться. Ему так же не мешало бы подкрепиться. Он проголодался с дороги. Свернув в одну из улочек, он выбрал первый попавшийся трактирчик и обреченно вплыл туда. И куда подевалась его уверенность в себе? Надежды разрушались прямо перед его глазами. Он начал четко осознавать, что совсем наивен, и был полным дураком, надеявшимся найти здесь Мартину. Но ему ничего не оставалось делать, как обосноваться пока там.
Еще более ошеломляющим был тот факт, что работать он не собирался. Как он надеялся перебиваться здесь, было непонятно. Этот город вряд ли собирался его жалеть. Что он планировал делать по истечении времени, когда закончатся деньги, данные ему на первые дни стариком, об этом он даже думать не хотел. Зайдя в трактир, он увидел кучку ущербных членов общества: пропойц, разбойников, явных воров, карманников, и прочий мусор. Любой из них не внушал бы доверия. Почти все места в кабаке были заняты. В голове у Жака пролетело: и где это они взяли деньги на все это? Они, видимо, совсем не озабочены жизнью, вон сидят себе, повезло. Он был совсем опечален.