Холодный воздух на перроне заставлял ежиться и плотнее кутаться в теплую мантию. Ученики из соседних вагонов дружной гурьбой шли к выходу к станции, но первокурсников ждет ритуал посвящения, поэтому мы крутили головами, выискивая провожатого. Таулер уверенно утверждал, что в последние лет двадцать им является Рубеус Хагрид, довольно примечательная личность. Его папаша был самоучкой-химерологом, очень хотевшим, чтобы сынок вырос здоровым и сильным. Ну… В плане физического здоровья у него всё получилось, а вот с интеллектом вышла накладка.
- Первокурсники! Первокурсники, сюда!
Да, его сложно не заметить.
Попалась мне однажды книга по ритуалам первобытных племен, ещё в первой жизни. Так вот, почти во всех культурах переход мальчиков во взрослую жизнь включал в себя пост, дорогу (иногда очень короткую, символическую), выход из подземелья и духовную награду. Умение терпеть голод мы демонстрировали в поезде – что я, что мои спутники пили только чай без сахара и на сладости не налегали, мамина курица в процессе езды тоже не пострадала, – сейчас будет дорога с мистическим проводником, наградой можно считать распределение на факультет. А что насчет подземелья?
Близкое будущее показало, что до подземелья ещё добраться надо. Выступающие из земли корни с радостью были готовы помочь детям переломать себе ноги на узкой тропинке, из источников света только луна на небе да фонарь в руках Хагрида. Магию почему-то никто не использовал, поэтому и я не стал. Мало ли? Ещё веселее стало, когда на лодках переправлялись через озеро. К самим лодкам претензий нет, пугали тени, скользившие в глубине черной воды.
Короче говоря, остаток пути вышел смазанным и нервным. На площадку перед здоровенной дубовой дверью мы пришли изрядно напуганные и продрогшие. Хагрид, следует отдать ему должное, удостоверился, всех ли довел… Не до нужной кондиции, а до пункта назначения, хотя и до кондиции тоже довел. Так вот, только пересчитав подопечных, лесник трижды ударил кулачищем по двери. Звук получился глухой, створка даже не дрогнула.
Дверь распахнулась, и в проеме показалась высокая черноволосая женщина в зеленой мантии. По лицу сразу видно – тетка жесткая. Так взглядом проморозила, что Хагрид рядом с ней словно ниже ростом стал.
- Профессор Макгонагалл, вот первокурсники.
- Спасибо, Хагрид. Я их забираю.
Профессор провела толпу детишек в небольшую комнату, где произнесла короткую речь, во время которой у меня непроизвольно спина выпрямилась и взгляд перешел в режим «преданное поедание начальства». Не знаю, какой она педагог, но дрессировщик знатный. Что я, что соседи облегченно выдохнули только тогда, когда она покинула помещение. В толпе послышались нервные смешки, дети переглядывались, пытались шутить и громкими возгласами сбросить напряжение – ровно до тех пор, пока не появились призраки.
Интересно, визит неупокоенных является частью ритуала, случайность или просто кое-кто так за свой факультет агитирует?
Пообщаться с призраками не получилось. Вернувшаяся Макгонагалл построила всех, причем детишек в прямом смысле, и затем провела колонну в Большой зал. Яркое, необычное место навалилось потоками света и шумом голосов, взгляд выхватывал огромные шпалеры с гербами Домов, лица старшекурсников, тусклое сияние золотой посуды на столах, и только сверху сквозь сонм летающих свечей пробивалась мрачная тяжесть осеннего ночного неба. Обстановка воспринималась кусками, фрагментами, только и оставалось, что идти следом за профессором, словно птенцам за матерью-гусыней.
Остановились мы перед столом преподавателей. Кто-то поклонился, кто-то забыл, но по команде первокурсники дружно развернулись спиной к учителям и лицом к ученикам. Десяткам учеников. Сотням. Плюс привидения. И все эти рожи пялились на нас.
Когда Макгонагалл вытащила на свободное пространство табурет с Распределяющей Шляпой, по спине у меня пробежал табунок мурашек. Грязный и залатанный артефакт был, возможно, самой серьёзной угрозой в этих стенах. Да, я залез во все доступные источники, разговаривал с клановыми артефакторами и менталистами, и логика говорила, что аристократы магического мира не позволили бы просматривать память своих детей, но… Всегда остается шанс.
Остается верить, что она оценивает только характер, и надеяться на лучшее.
Поёт ветошь, кстати, чудовищно. То ли за тысячелетие настройки сбились, то ли ещё один способ психологического давления.