Михалыч рассмеялся и стал махать руками.
-Да что ты мне мозги морочишь, дурачок деревенский! Хочешь чтоб я всю Россию кормил? Твоя духовная пища нужна только попрошайке у метро: ему деваться некуда, вот он и будет Бога искать как слепец - свет. А мне благополучие, комфорт нужен! Я хорошо и красиво жить хочу! А ты не хочешь?
Лазарь молча принялся садится в вертолёт. У него пропало всякое желание разговаривать.
Сын Михалыча Никита, насупившийся словно старый сом, показывая старцу полусогнутым пальцем в пол летательной машины, набиравшей высоту, тоненьким голоском говорил:
-Папа послал всех в жопу.
Бегущий казнокрад, заглушая нервический смех, оправил на ребёнке рубашонку и произнёс:
-Не в жопу, малыш, в крым-тара-рым!
Глава 8
Когда обвитый горячим воздухом вертолёт экс-губернатора коснулся площадки международного аэропорта Владивостока, Лазарь полузакрыв лицо газетой, совсем впал в прострацию: ему чудился город, окружённый дымом и пламенем, и дикий ор обезумевших глоток взывал к небу о спасении.
Состояния потери перспектив ещё более усилилось, когда он уже сидел в автозаке, в окружении двоих мордоворотов в форме полиции. Глубокие морщины разрезали усталое лицо Лазаря, превратив его в некое подобие маски вуду.
Через четыре дня, которые старец провёл в СИЗО, время удивительно нахально выпивало его соки, терзая струны души высокомерным обращением надсмотрщиков и сидельцев камеры. Один, с наколкой профилей Ленина и Сталина, обходя всякий раз как планер вокруг Лазаря, цедил сквозь жёлтые зубы: "Мать его...а ну его к собачим..."; эти гнусные слова повергали Лазаря в нестерпимый трепет, от чего тоска и жалость к себе самому сменилась страхом потерять управление над своим телом.
В кабинете у следователя, на подоконнике которого мухи смело сделали место последнего упокоения, старец, высморкавшись в платок, составлявший всё его богатство, мыслил как человек, потерявший надежду быть свободным: он улыбался невпопад, тихо говорил и везде вставлял шальное "Спасибо!" Чистосердечное признание, однако, он отказался подписать, не зная за собой никакой вины.
-Но это же Вы спалили усадьбу нашего губернатора - утверждая истину, говаривал несколько раз лысый следователь, туша в пепельнице вонючие сигареты.
Лазарь, прищурив глаза, отвечал:
-Ну что вы, куда мне болезному такие подвиги - я и в молодости Гераклом никогда не был, а вы такое мне приписываете...
Посмотрев на этого человека в авраамовой бороде, где волоски словно черви завивались и мешали друг другу, следователь поёрзал на стуле и начал с другого горизонта:
-Однако, Вы не отрицаете своё участие в этом зубодробительном телепроекте "Неканоническое житие", собирая всех любопытствующих всякий вечер?
-Да, я был посредником между народом и Богом. Разве это плохо? Посмотрите, сколько наркоманов ушли от иглы, а беспризорников обрело новые семьи... Вы располагаете соответствующей статистикой? - еле сдерживая себя, сказал Лазарь.
Следователь пробежал глазами по бумажке и вынул свои козыри:
-Что ж, если Вы считаете себя национальным героем - дело Ваше, но Вы настроили против себя всех власть имущих, даже наш президент возмущён этим шоу, где религию и духовность смешали с откровенным сатанизмом...
-Тут вы ошибаетесь: мне не дано вредить своему народу. А что касается президента - Бог ему судья; мне же необходимо вас уверить, что я всей душой радовался духовному пробуждению России. Часть меня всегда клонила в сторону уйти и заняться молитвой, но большинство души отвечало на это поступком с далеко идущими последствиями. Я страдал: мне было тяжело перед телекамерами обнажать суть себя, но я бесконечно рад и горд тем результатом, который я и губернатор принесли русскому обществу.
Следователь прикрыл штору от назойливого солнца и присел на стол.
-Губернатор скрылся, бежал из России и теперь обитает во французской провинции, а Вас готовы растерзать наши хищные волки. Берегитесь!