— Как я… — снова усмехнулся Гарри. — Ну ладно, сынок, мне тут укольчик в задницу приготовили… Спасибо за звонок. Приезжай. И знай, что я люблю тебя.
— Я тоже.
3
В Синг-Синге Кальвареса встретили начальственным парадом. Не то, чтобы очень высокая птица — сюда и не такие залетали, а все-таки — помощник Верховного судьи и, по слухам, въедливый. И латинос. А в нью-йоркской тюрьме, как сказал ее начальник Марлоу, «таких, как он, большинство» — мало ли, какие чувства это вызовет у высокого гостя. Хотя мать у него, вроде, шотландка, а папаша — из старейшей аризонской семьи, где каких только браков не случалось. Цель приезда Кальвареса была простой, как кус пирога, но мало ли что он может по ходу зацепить. На всякий случай всем было приказано подтянуться, наглецов убрать подальше от глаз и вообще подробных экскурсий не устраивать.
В столовой для персонала Кальвареса ждал ланч, за которым он объяснил, почему отказался от «шаттла».
— Не так часто, знаете ли, в последнее время выбираешься из Вашингтона. Нужно порой размяться. К тому же, вряд ли на самолете быстрее: все равно ехать в аэропорт, ждать посадку…
И Фрэнк Марлоу понял: гость видит свою миссию не иначе, как декоративную, и ни за что бы не приехал, если бы дело не было таким громким.
— А когда планируете назад?
— Завтра. Переночую в «Эмпайре» и домой.
— Предпочли «Эмпайр»? — удивился Марлоу.
— Просто удобно. У меня заказан билет в МЕТ на «Аиду». Это рядом.
Совсем полегчало: больше трех часов гость в тюрьме не задержится, потолкует с этим Кэрриганом, отметит, что претензий по его содержанию нет, и сделает ручкой.
— У вас, видимо, немалые проблемы следить за Кевином Кэрриганом, — переключился Кальварес.
— Что вы имеете в виду? — недоуменно спросил Марлоу, и его седой ежик наехал на квадратный лоб.
— Ну, так ведь убийца самого Леклесса. Много, наверное, было желающих отомстить.
Марлоу внимательно посмотрел на гостя. «Осторожно!» — успел предупредить он себя и довольно скучно ответил.
— Здесь поначалу тоже так считали, специальные меры для его безопасности принимали. Слава богу, все это оказалось ненужным.
— Никто не покушался?!
— Даже и не думали, судя по нашей информации. Я здесь шесть лет, но не слышал, чтобы и у моих предшественников были какие-то проблемы. Собственно, я знаю, что уже через полгода здесь Кэрриган начал работать в мастерских. Думаю, факт этот говорит сам за себя… Вы намерены туда заглянуть?
— Наверное, это ни к чему. Пусть его просто приведут к вам в кабинет. Через час.
Часа на просмотр «кейса» Кэрригана и не потребовалось. Никаких нарушений, никаких происшествий; хорошая работа; малообщителен; последние пять лет его соседом по камере был Брайан Джойс — осужден за нанесение жене тяжких телесных повреждений — тоже примерный заключенный, участвует в издании тюремной газеты.
— Ну что ж, — поморщился Кальварес, — у Кэрригана есть право ходатайствовать о досрочном освобождении. И по идее, его следовало бы выпустить. Не таких выпускаем…
— Считаете, что у него есть шанс? — снова в упор посмотрел Марлоу на Кальвареса. Было видно, как у него под рубашкой прокатилась волна мышц.
— Никаких.
Ввели Кэрригана. Невысокий, невзрачный, неприметное лицо, круглые очки… «Тоже мне убийца, — ухмыльнулся про себя Кальварес, — ему бы клерком работать или… агентом ФБР, на прослушке…»
— Садитесь Кэрриган, — предложил Марлоу и представил гостя.
— Я здесь в связи с вашей петицией, — начал Кальварес…
— Извините, но мой адвокат настоятельно рекомендовал ни в какие разговоры с официальными лицами без него не вступать, — довольно робко сообщил Кэрриган. — Нельзя было бы его пригласить?
— У нас не так много времени, а цель моего визита — чисто инспекционная: выяснить, как вы тут поживаете, не притесняют ли вас, как себя чувствуете… Нужен ли нам адвокат?
— Думаю, нет. Но ради этого стоило ли приезжать сюда такому большому начальству?
— Так ведь случай-то у вас особенный, — съязвил Кальварес и вместе с Марлоу рассмеялся. — Ну так как здоровье? — Он снял очки и стал протирать их фланелевым лоскутом.
— Не жалуюсь.
— А на что жалуетесь? Тяжелая работа, несправедливое отношение к вам?…
— Я подал петицию, потому что прошло две трети моего срока. Так же, как сотни тысяч других. Почему информация об этом попала в прессу?
— А как она могла не попасть? — медленно спросил Кальварес, вынеся очки на вытянутой руке к свету из зарешеченного окна.
— Но ведь это резонирует и, видимо, влияет…
«Этот сукин сын неглуп, — подумал Кальварес. — Фанатик? Чушь! Или повзрослел за двадцать лет…»
— А как бы вы хотели в этой ситуации?
Кэрриган промолчал.
— Ну так какие жалобы? — спросил Кальварес, вернув очки на переносицу.
— Нет, все нормально… Только…
— Только что?
— Мне не позволяют слушать «Спайдерс».
— Что?!
— Мне не позволяют слушать «Спайдерс». Кассеты и диски конфисковывают.
— Не понимаю, — Кальварес посмотрел на Марлоу.
— Это делается в интересах заключенного, — сообщил начальник тюрьмы. — Чтобы не спровоцировать окружающих.
— Кому какое дело, что у него там в плэйере звучит… — пожал плечами Кальварес.
— Здесь вообще «Спайдерс» никому не интересны… — сказал Кэрриган.
— Ты ошибаешься! — процедил Марлоу. — Но ты никогда здесь не будешь их слушать!
— А по радиосети у вас их не транслируют?
— В радиоузле нет их записей!
— Вы знаете, что там есть в фонотеке?! — поразился Кальварес.
— Я знаю, чего там нет, — почти враждебно ответил начальник тюрьмы, расправив плечи.
Разговор был окончен.
— У вас есть просьбы? — машинально обратился Кальварес к заключенному.
— Я прошу вас встретиться с моим адвокатом. В моем деле есть обстоятельства, не замеченные следствием 20 лет назад. Но они могут повлиять на мое освобождение.
— Не понимаю. Вы ведь убили Дэна Леклесса?
— Да.
— Тогда в чем вопрос?
— Я знаю, что стал орудием убийства. В одиночку убивают только маньяки. Вы же видите — я не маньяк…
— Можете не сомневаться, все обстоятельства в аппеляционном суде будут учтены, — сухо ответил Кальварес и кивнул Марлоу, чтобы заключенного увели.
Приехав в отель, Кальварес наскоро перекусил в буфете и решил отдохнуть пару часов, а потом пойти в МЕТ. Он давно не слушал Доминго на сцене. Кальварес принял душ, лег и поставил будильник на 7 рм — на всякий случай, потому как засыпать и вовремя пробуждаться для него никогда труда не составляло.
Но тут получилось, что не может заснуть. Сначала в голове прокрутилось забавное: «В радиоузле нет их записей!». Ай да Марлоу! Вот где поклонник «Спайдерс»! Даже не позволяет этому выродку их слушать. Незаконно? Конечно. Но есть отговорка. И вообще в этих обстоятельствах Марлоу выглядит благородно, трудно даже представить, что из этого Кэрригана сделал бы другой фанат «Спайдерс»… «Но ведь Кэрриган — тоже фанат! — поразило Кальвареса противоречие. — Только наоборот? Любовь — ревность, из ревности убивают… Из ревности к кому? Или все-таки впереди геростратова версия, хотел прославиться? Другой фанатизм. Непохоже. Ведь возражает против публикаций в прессе… Так чего убивал-то? Тогда, 20 лет назад, все было ясно: фанат. Но сейчас не просматривается… Говорит: «Я знаю, что стал орудием убийства. В одиночку убивают только маньяки. Вы же видите — я не маньяк…». А кто ты, черт тебя побери?!
Кальварес пропахал пальцами шевелюру от лба до затылка, надел очки и, дотянувшись до телефона, набрал номер Марлоу.
— Извините, Фрэнк, я уж думал, попрощались.
— Все нормально… Я ждал вашего звонка. Хотели спросить, как отношусь к «Спайдерс»? Хорошо отношусь. Это… вся моя юность, понимаете?
— Это я понимаю. Вопрос в другом… Он сказал, что убил, но был только орудием убийства. Что он имел в виду? У меня копия его кейса, но там нет ничего об этом. Кэрриган ничего подобного раньше не заявлял?