— Слушаю тебя, — снял с пластикового стакана платинку и слизнул с неё густой слой йогурта.
— Если Сеймура согласится стать частью нашей семьи, то она никогда не узнает обо всём, что я вам ночью поведал. Хорошо, сын?
— А есть смысл скрывать? — я откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на батю. Лицо такое опухшее, багровое. Давление подскочило что ли. — Она имеет право знать всю правду о себе.
— Алияр, я не прощу тебя, если хоть раз при ней заикнёшься о её прошлом. — Голос понизил, задумчиво глядя в пустоту над моим плечом. — Я не хотел бы возродить в юном сердце ненависть к своим родственникам, которые лишили ни в чём неповинное дитя счастливого детства.
— Мы не можем знать наверняка, что она была бы довольна своим детством, пап. У меня были родители, но я почему-то не вырос счастливым. — Разбередил в душе детскую обиду, которая прорывалась только в состоянии аффекта, но сегодня что-то перемкнуло. Не понимал, откровение отца или моё восприятие всего произошедшего так повлияло, но умолчать не смог.
— Неправда! Пап, не слушай его! — залетел на кухню Узеир, с размаху треснув меня по спине прихваченной с собой подушкой. — У нас детство было самое лучшее! Я хоть и маму смутно помню, но она всегда любила нас! Как и ты, папуль.
Помчался вешаться ему на шею. Подлиза неуклюжая.
— Нет, сына, твой брат прав. Я перед вами виноват. И до сих пор ничего не делаю, чтобы искупить свою вину...
— Как ничего не делаешь, папуль? Ты же у нас такой добрый! Всё нам разрешаешь! — сыч так прижался к отцу, что щеку пышную расплющило.
— Особенно жрать в три глотки, — посмотрел я на него укоризненно, и принялся поглощать свой безвкусный завтрак. Лишь бы отвлечь себя от усиливающейся агрессии и не наговорить отцу кучу гадости. Встал бы он на путь исправления, если бы эта сиротка не появилась в нашей жизни? Маловероятно. Но отношение к отцу у меня немного поменялось. Не такой он уж и чёрствый чурбан, каким с виду казался.
— Я вам кашу сварил, будете? — с наигранной бодростью пробасил он, поднявшись с места. — Вместе позавтракаем, а потом поедем в больницу с Сеймурой знакомиться.
— Ур-р-р-р-а! Наконец-то я её увижу! — завертелся как собачка, которая пыталась догнать свой блохастый хвост. — Неужели у меня будет сестренка! Даже не верится!
— Ты вроде говорил, что уже знаком с ней, — привстал со стула и резко скрутил сыча за шиворот. — Чё обманул меня?
— Папа сказал, что она очень классная! Я ему всегда верю! Понятно?
— А у тебя своего мнения нет?
— Пап! Помоги! Этот паразит меня душит!
— Алияр, а ну отпусти его. — Батя бросил половник в кастрюлю и метнулся к нам. — Хуже ребёнка себя ведёшь.
— А вы меня всем семейством за нос водите. — Я вскинулся, чтобы уйти, но батя меня к стулу пригвоздил.
— Не канючь. Сиди смирно. Ты поедешь с нами. Точка.
— Да!
— Без меня. — Их настойчивость не способна была меня удержать.
— Ну бр-а-а-а-т! Хоть раз не будь таким упрямым! Умоляю тебя!
— Нет я сказал.
Отец молча выслушивал нытьё Узеира, а я не стал оборачиваться. Побрёл в комнату, переоделся в мотоциклетный костюм, схватил с комода ключи и покинул дом. Неизвестно на сколько дней. Гоночный сезон в самом разгаре, было где время скоротать. Маяться от скуки не пришлось бы.
Во внутреннем кармане косухи завибрировал телефон. Не глядя на экран, принял вызов и едва не споткнулся, когда услышал робкий голосок.
— Ой! Кажется, я не туда нажала.
Короткий писк. Разъединилась. А я с минуту стоял как придурок, и прислушивался к незатихающим ударам сердца. Соплячка, блять. Какого хрена надвинулась на меня как катастрофа? Неизбежность моя.
Теперь мне не успокоить свербёж под ребрами. Надо её увидеть. Немедленно.
Поехал прямиком к Мотошвили. Плевать, если они все дома. Разум обуревали мысли о ней, я уже мало что соображал.
От нетерпения вибрировала каждая клетка моего распалëнного тела. Никогда бы не подумал, что меня будет так штырить от какой-то девчонки. Бывали влечения, влюблённость школьная, но такая одержимость ещё ни разу не накрывала. Гнался по проспектам как чумной, лишь бы поскорее оказаться рядом. Еле доехал до нужной многоэтажки. Со свистом тормознул байк у подъезда и достал из кармана пачку сигарет. Хорошо крепкие. Стрельнул сразу две. Одну за ухо заложил, вторую жадно прикурил. Глоток никотина приглушил эмоции. Я сполз с байка и оглядел двор, окруженный полуразваленными гаражами. Граффити на стенах только заброшенности придавали, а не красочности. Детская площадка пустовала. Что и не удивительно. Кроме одной скрипучей качели и зассанной животными песочницы ни хера не было. Каждодневный мрачняк.
Я втоптал подошвой ботинка окурок в землю и забежал в подъезд. Темно, сыро. Бетонные стены до половины оккупированы махровой плесенью. Наощупь миновал первые два этажа. Просвет в проёме между перилами стал ярче только ближе к третьему. В оконцах темнота сгущалась — ливню с громом быть. Хоть бы соплячка была дома одна. Хотелось встретить такую погоду с ней под одной крышей. Размечтался, чёртов романтик.