В памяти так отпечатались его слова, что до сих пор помнила все до единого.
Знаете, каково это? Видеть, как умирает на твоих глазах мама и не иметь возможности её спасти. Тебя отчим избил до такой степени, что ты не можешь подняться на ноги, не можешь дать ему отпор, или убить прежде, чем он отнимет у тебя человека, ближе которого нет никого на свете...
— Он твой парень? — Мадлен выдернул меня из событий прошлого, и я не сразу поняла, о чём он спросил.
— Ты зачем под дождь кинулся, глупый? Можно же было переждать.
— Не люблю ждать.
— Нам ли не знать, — я отобрала у него букетик, и жестом пригласила внутрь. — Пойдём, чаем тебя напою. Я там оладушек для Сейки напекла. Будешь?
— Не откажусь, — он стянул с плеч мокрую куртку и бросил на обувной шкаф, чем меня очень возмутил.
— На вешалку перекинь.
— Вещи же намокнут.
— Ничего страшного.
Там как раз висели Нинины модные курточки с дурацкими перьями. Купила на распродаже все расцветки, ненасытная мымра. Пускай мокнут – не жалко.
— Ну так кто он тебе?
— Кто?
— Конь в пальто.
— Шутки за триста подъехали, — закатила я глаза, — Ты лучше объясни мне, по какому поводу букет притащил?
— Передашь Сеймуре, — сел за стол и спрятал под скатертью руки. — Я бы сам подарил, просто не хочу попадаться ей на глаза. Хотя бы до того, как она вернётся в детдом.
— О чём ты? — я набрала в литровую банку воды и погрузила туда тонкие стебли. Надо бы перевязать их красивой лентой, – подумала я, прежде чем к Мадлену обернуться. Нарвал их в парке? Как мило…
— Сея всё также молчит, да?
У меня руки похолодели.
— Да. Не хочет говорить о случившемся. Но я понимаю, что она ещё совсем слаба. Такой ад вы пережили, — Поставила перед ним тарелку с румяной горкой оладушек, и села напротив. — Байкалыч сказал, что в столовке произошла утечка газа, а кто-то из ребят сдуру поджёг воздух. Кто до такого додумался? Ты ещё не разузнал?
— Нет, — зелёные глаза лихорадочно заблестели. — Старикан как обычно намел пурги. Никакой утечки не было. Я выпытал у него всю правду, но сюда пришёл рассказать о другом.
Он наклонился ближе к тарелке и принялся закидывать в рот оладушки одну за другой. Ел быстро, почти не разжёвывая. Боялся, что отберут… Ему часто приходилось голодать. Отчим наказывал голодовкой, а он из-за угроз боялся маме признаться в этом. Маленький совсем был. Всего семь лет... Многие дети издевались над ним, когда он хватал два куска хлеба и пока ел один, второй крепко сжимал в кулаке. Это казалось бы забавным, если бы он делал специально. Он страдал от этой привычки по сей день. Его травма, тоже самое что перелом: кость срослась, но прежней идеальности не обрела. С ним навсегда.
Я поднялась с места, чтобы снова набрать тарелку, но Мадлен меня остановил.
— Я наелся, — виновато улыбнулся. — Было очень вкусно. Спасибо.
— На здоровье, — осторожно пододвинула конфетницу, и парнишка охотно сцапнул две шоколадки. — Может ещё чаю?
— Нет, не буду, — он закинул конфеты в карман и, достал оттуда какую-то смятую бумагу. — Дин, тебе Сея обо мне хоть что-нибудь говорила?
О том, что по уши влюблена в тебя? Говорить было не обязательно. Я по её глазам кристальным видела.
— А что, должна была?
— Фиг знает вас девчонок. Вы же секретами как жвачкой делитесь. Вдруг она тебе уже раскрыла свои тайные чувства, — на последнем он сделал акцент. — А я тут сижу распинаюсь.
— Мадлен, не беси меня. Говори на прямую.
— Я вырвал эти листы из её личного дневника, — бросил их в центр стола. — Прочти, что здесь написано.
Нехорошее предчувствие закралось в душу, стоило мне развернуть первый листочек, исписанный мелким косым почерком. Сразу его узнала. И вправду Сейке принадлежал…
Почему когда я вижу тебя, у меня сердце замирает? Ты такой красивый… мне нравятся твои глаза и твои губы. Всё хочу подойти и спросить у тебя, целовался ли ты с кем-то из наших девчонок? Даша сегодня сказала, что не только целовался… Я её не поняла честно. Так боюсь что ты не будешь моим. Мне хочется бежать от тебя, к тебе. Понимаешь? Нет? Я сама себя не понимаю.….. За многоточием алело маленькое разбитое сердечко. Такое аккуратное, будто трафаретка.
Мне было неловко читать столь невинное откровение, поэтому я свернула листок и закрыла глаза. Как будто в чужую душу без спроса полезла.
— Что между вами произошло? Где остальные листы? — продолжала сидеть с закрытыми глазами. Слишком меня тронуло её признание. Мне страшно было услышать, что о её тайне узнали все детдомовские стервятники. Что нашли повод над ней поглумиться.