— Так где ты научился?
— Это врожденная способность, — хмыкнул я, стягивая с пояса резинку трусов. Тело колотило. Помыться надо. Кожу содрать, чтобы перестала с зудом требовать отраву.
— ЭЙ! — стыдливо отвернулся сыч. — Не порть мне с утра настроение!
— Вырастет ещё, не ной раньше времени.
— Что вырастет?
— Член твой.
— Вот ты придурок! — от его хлопка дверь едва не выскочила из петель. Разозлился. Так лучше. Не станет зацикливаться на дряни, что под ногами моими валялась.
Поднял с пола шприц и выдавил содержимое в раковину. Без капли сожаления. Странно, но почувствовал прилив радости. Узеир, сам того не подозревая, спас меня от неизбежности. Я до этого не задумывался о том, что одна секунда не так уж и мала, чтобы совершить роковую ошибку. Секунда разделила бы моё состояние на до и после. Как я недооценивал каждый миг, каждый вдох и сердца стук, что зависел от этой, казалось бы, никчёмной секунды.
Оглядел усталое обросшее щетиной лицо в зеркале. В глазах внезапно появился проблеск. Я жив! Я чувствую! Значит, не всё ещё потеряно.
— Когда ты научишься ценить своё время, кретин? — стукнул кулаком отражение и забрался в душ, не прекращая сжимать в пальцах пустой шприц. Как доказательство того, что я не разрушен, не безволен, и у меня есть возможность собраться с силами безхимозно.
Сломал шприц вместе с иглой перед выходом из ванной. Замотал обломки в туалетную бумагу и только потом вышвырнул в мусор. Сердце застучало ровно. Мысли очистились. Хотел бы и внешне выглядеть также. Оказавшись в комнате, я напоролся на ещё одну приятность — порядок. Свежесть в воздухе парила. Узеир, молодчик, подсуетился. Я закинул на спинку стула полотенце, а после прошёл в гардеробную. Отыскал среди однотипных шмоток чисто-белую спортивку и прихватив из ящика для обуви ей в тон кастомные* форсы с трафаретом кровавых молний на подошвах, вышел обратно. Переоделся, надушился. Взбудораженность в теле опьяняла. Волосы не стал трогать. Просто стряхнул ладонью лишнюю влагу.
— Ну нифигасе косплей*! — мелодично присвистнул в спину сыч, — Из гопника в болливудского актёра себя превратил!
Я обернулся. Братишка прижимал к пузу какую-то бесконечно длинную подушку с тупой мордой кота, излучая столько добра, что я невольно улыбнулся. В другой руке он еле удерживал плетёную корзину Софы, до отвала набитую киндер-шоколадом. Разновидностей там было больше, чем на стеллажах в супермаркетах всего города.
— Ты не порвёшься? — стащил молочный ломтик, но сыч с возмущением отобрал.
— Это не мне, а детям!
— Каким? — я подпортил его тщательную укладку подзатыльником. Принарядился как. Рубашка-поло свободного кроя. Джинсы светлые. Пахнет не сладостями, а по-взрослому. У пацана созревал неплохой вкус.
— Это я сироткам! Я подумал, что их не часто балуют киндерами, поэтому решил сделать такой сюрприз.
— Ой блять, нашёлся безбородый Санта, — выдернул у него дурацкого кота. — А это что?
— Кот-батон! — зарделся сыч. — Мне одноклассница Катя посоветовала его купить.
— И в каких целях он используется? — повертел плюшевого. Хрень полнейшая.
— Можно спать с ним в обнимку, — покраснел ещё пуще. — Она сказала, что обрадовалась бы такому подарку.
— Может она была бы рада с тобой спать в обнимку, а не с котом?
— Ну, А-а-а-ал! Ты опять за своё!
— Ладно, всё. Остынь. Сгоришь щас, — вернул ему кота. — Батя так и не приехал, да?
— Приехал, ты как обычно дрых! Кстати, он нам ключи от машины оставил.
— На черта? — застегнул молнию спортивки до солнечного сплетения. Снизу ничего не надел. Жар внутри накалялся.
— Крузак в нашем распоряжении, — поиграв бровями, вынул из кармана ключи. — Он с Сеймурой на такси к кафе подъедет. Так непривычно, даже? Её звать как нашего отца!
Меня отвлекла трель телефона. Подцепил его с комода за край раздолбанного корпуса. На шторке висело сообщение от Волчонка. Пишет подъехать к клубу. Босс на ковёр вызвал. Мне кабзда. Больше месяца назад обещал ему деньги за квартиру отсчитать и никак не получалось. Со ставок мелочь поганая перепадала. На меня больше не ставили крупняк. Сам виноват. Растерял доверие народа из-за своего непостоянства.
— Во сколько там надо быть? — я помог Узеиру с корзиной, не то пыхтел уже от нагрузки тяжкой. Мать твою. Килограмм двадцать в ней — не меньше.
— По-хорошему бы к двенадцати. Ты же в курсе какой папа пунктуальный у нас.